— Ты начинай мыться, — произнес парень, — а я буду с огненным братаном договариваться, чтобы он и мне разрешил грязь смыть. Знаешь же, он воду не любит.
— Хорошо, — кивнул Никитотий и скрылся за деревянной дверью.
Журналист же подошел к бочке с дождевой водой, стоящей у торца дома, и опустил в нее руку. Вода тотчас вспенилась и закипела. В воздух поднялся обжигающий водяной пар. Глеб немедленно выдернул руку из бочки и сказал:
— А я думал, что и после миражей ты позволишь мне водой пользоваться. Невозможно же садиться за стол таким грязным! А если я не буду пить и есть, то тело мое быстро придет в негодность. Братан, потерпи немного, дед Матвей обещает, что сегодня освободит нас друг от друга. Позволь мне искупаться и поесть напоследок. Мало ли что пойдет не так?! С тобой-то ничего не случится, а вот я могу и помереть ненароком…
Он долго разговаривал с языческим мыслеобразом. Уже и Тотя успел выкупаться, и дед Матвей несколько раз на крыльцо выходил, звал обедать. Но журналист так и стоял у бочки с дождевой водой, периодически опуская в нее руку. В конце концов, когда он уже совсем отчаялся договориться с огнем в своем теле и чисто машинально опустил ладонь в бочку, вода вдруг перестала закипать вокруг нее.
— Аллилуйя! — закричал Глеб.
Он немедленно кинулся в баню и с остервенением стал соскребать с себя многослойную грязь. Выкупавшись, парень надел чистый спортивный костюм, который был ему слегка коротковат, и отправился на кухню. Там пили чай Никитотий и дед Матвей. Карлик возбужденно рассказывал старику о своем решении устроить революцию и свергнуть неугодных вождей. А тот, в свою очередь, его поддерживал.
— Нечего им эксплуатировать трудовой народ! — кричал карлик. — Пусть сами идут драгоценные камни добывать! А то ишь придумали нас чудью пугать! Долой!
— Эвон как! — вторил ему старик. — Нашлись, понимаешь, трутни! Конечно, долой!
— Погодите! — попытался прервать их журналист. — С революцией можно подождать! Сейчас важнее энергетический поток сместить к центру Земли и меня от огненного братана освободить!
Но заговорщики его не слушали. Они шумели, разрабатывали всевозможные планы захвата власти и способы проведения восстания. Глеб разозлился и уже собирался накричать на «революционеров», но неожиданно его взгляд упал на перстень Соломона, который он не снимал даже в бане, и парень рассмотрел на его ободке четкую надпись: «Все пройдет!» Он почему-то сразу успокоился, сел за стол и начал обедать. Спустя полчаса дед Матвей и Никитотий выдохлись и обратили свое внимание на журналиста.