Зеленые глаза с тревогой взирали на него.
— Считаю, вы происходите из знатного рода, мисс Рендел, — произнес он ласково.
— Благодарю вас. Я бы не хотела, чтобы вы думали, будто я способна на какую-нибудь вульгарную выходку.
— Я вовсе так не считаю, — улыбнулся граф.
— И последнее. — Карина пристально посмотрела на него. — Вы сказали, что не хотите брать в жены дурочку. Мама настояла, чтобы я выучила французский и итальянский. Немного владею немецким, правда считаю, что это ужасный язык. Хорошо знаю греческий. Он один из самых любимых языков папы, поэтому-то меня и назвали Кариной. Но, боюсь, мой латинский… оставляет желать лучшего.
На ее лице появилось озабоченное выражение.
— Жене латынь ни к чему, — поспешил успокоить ее граф.
Она благодарно посмотрела на него и продолжала:
— Я плохо разбираюсь в математике, но зато, пока отец был в палате общин, я часто помогала ему готовить выступления и очень много читала. — В зеленых глазах снова мелькнуло беспокойство. — Боюсь, немного отстала от жизни, так как последнее время мы не можем себе позволить покупать новые книги и даже газеты. Иногда я пользовалась библиотекой герцога. Думаю, много времени не потребуется, чтобы наверстать упущенное.
— Я вижу, вы прекрасно образованны, — заметил граф.
— Должна сказать вам правду: когда я играю на пианино, даже собаки воют, — сказала Карина, решив быть с ним откровенной до конца. — И может быть, вы заметили — у меня на носу веснушки. Это потому, что после смерти мамы я забывала надевать шляпу, когда каталась верхом. Если вы окажетесь так добры и возьмете меня в жены, обещаю, что всегда буду носить шляпу.
— Прекрасно, — сказал граф, едва сдержав смех.
— Кажется, вы потешаетесь надо мной, — огорчилась Карина. — Но я стараюсь быть с вами совершенно откровенной. На мой взгляд, если мы поженимся, это очень важно. Вы согласны со мной?
— Абсолютно, — серьезно ответил граф. — Более того, я буду требовать от своей жены, чтобы она всегда говорила мне только правду. А еще я хочу, чтобы она мне беспрекословно повиновалась.
Зеленые глаза вопросительно взглянули на него.
— Во всем?
— Во всем, — строго сказал он.
Карине пришла в голову мысль, что графу невозможно будет перечить, потому что за скучающим выражением его серых глаз скрывалось нечто, что говорило: если он поставит перед собой цель, его не остановить, пока он не достигнет ее.
Граф опять извлек часы из кармана жилета:
— А теперь я действительно должен идти к гостям.
— Если вы примете мое предложение, может быть, заедете завтра к отцу? Я вас не заставляю… пожалуйста, не думайте так… но я хотела бы знать, в какое время вас ждать, чтобы… — она помолчала, — удержать его дома.