Карина посмотрела на мужа, и он показался ей очень красивым в своем атласном фраке, бриджах, изящно завязанном галстуке с крупным бриллиантом.
Она шагнула к нему, чтобы попросить прощения, если удастся, вызвать у него улыбку. Ей так хотелось, чтобы он ласково посмотрел на нее, как тогда, когда пригласил ее поехать с ним в Ричмонд-хаус. Но она не успела произнести ни слова. Граф повернулся к Ньюмену и распорядился:
— Пусть карета подождет.
«Он возвращается к леди Сибли», — догадалась Карина и, не глядя на графа, присела в реверансе.
— Спокойной ночи, милорд, — безжизненным голосом проронила она и пошла к лестнице, чувствуя себя страшно усталой, никому не нужной и, непонятно отчего, вот-вот готовой расплакаться.
Граф Дроксфорд открыл двери Уайт-клуба и, сделав вид, что не замечает своих знакомых, которые хотели с ним поговорить, прошел к столику в самом дальнем углу зала, где, как он надеялся, ему никто не помешает.
Он положил рядом несколько газет, которые собирался прочесть за обедом. Главной темой всех лондонских газет была предстоящая реформа избирательной системы. В последние два месяца она не давала покоя и графу Дроксфорду.
Утром он посетил заседание пэров. Это было одно из тех собраний, на которых требовалось его присутствие и которые уже стали ему надоедать.
Реформа избирательной системы, призванная ослабить власть короля, передавала бразды правления в руки среднего класса. Она всколыхнула всю страну.
И не только потому, что проведение избирательной реформы сильно запаздывало. Низы понимали, что от нововведения выигрывают прежде всего бедняки и рабочие, возмущенные правлением Георга IV.
— Если мы не будем осторожны, у нас произойдет революция, — сказал графу сегодня утром один из старейших пэров.
Почти все крупные города были охвачены волнением. В деревнях полыхали пожары. Фермеры отказывались подчиняться своим работодателям. В Лондоне полицейские отряды, действующие под командованием сэра Роберта Пила, уже два года с трудом сдерживали натиск толпы, стремящейся прорваться к Букингэмскому дворцу и зданию парламента.
Кровавая банда Пила не снискала себе популярности. Обычно их называли красномундирниками или голубыми дьяволами. Хотя одного крика: «Пил идет!» — бывало достаточно, чтобы чернь переставала шуметь и бить окна.
Пэров, имеющих собственное мнение, таких как граф Дроксфорд, призывали примкнуть к тому или иному лагерю.
Премьер-министр, граф Грей, представлял приверженцев реформы. Против выступала оппозиция, возглавляемая почтенным герцогом Веллингтоном.