– Если тебе меня мало, – Мефодий устал от притворства, от лжи, которой как-то вдруг накопилось слишком много, – роди ребенка.
– Мама говорит, что я еще слишком молода, – тихо возразила Леночка. И это вмешательство стало последней каплей.
– Ты будешь жить или со мной, или с мамой. Решай.
Она посмотрела в его глаза, судорожно выдохнула и выскочила за дверь.
Наверное, следовало пойти за Леночкой, догнать, схватить, переждать истерику, которая непременно случилась бы, вытереть слезы и утешить. А потом переговорить о наболевшем не с Леночкой, но с ее мамашей…
– Я ведь знал, что ей нужно. Не только ей, но всем им. – Мефодий сидел в кресле, закинув ногу за ногу, и разглядывал коньяк в бокале. – Деньги, и только.
Машка слушала его рассказ, боясь шелохнуться, прервать его.
– Они хотели сохранить гордость и добраться до денег… через Леночку.
Он покачивал ногой, и шлепанец, самый обыкновенный, резиновый, со стоптанной на одну сторону подошвой, почти съехал.
– Отсюда эти разговоры про семью. Тянули жилы и из меня, и из Леночки. Мне следовало бы сразу вмешаться, переговорить с ее мамашей, поставить условия. Я бы платил. Ей. Ее муженьку бесхребетному. Витьку… только бы не лезли. Но нет, я хотел быть хорошим…
Мефодий тряхнул головой.
– Я решил, что она к мамаше и двинула. Жаловаться. И не особо беспокоился, когда она не вернулась… даже нет, я снова выпил. Потом опять накатил. И как-то вдруг плевать стало что на Леночку, что на родню ее… я уснул. А утром меня подняли.
Он отставил бокал и сдавил виски ладонями.
– Стучали долго, я спросонья не мог понять, чего хотят. А оказалось, Леночку нашли. В бассейне. Мертвой. Утонула она…
– Мне жаль.
Машку не услышали.
– Леночка не пила. Разве что иногда пара коктейлей, не больше… а в баре сказали, что она заказывала виски и водку… ей дали. Совершеннолетняя ведь. Напилась и полезла купаться. Несчастный случай.
Он произнес это так, что стало ясно: в несчастный случай не поверили.
– Они обвинили тебя?
Леночкина мать голосила, заламывая руки, громко, с подвываниями, служащие суетились, пытаясь успокоить ее, совали валерьянку и водку, уговаривали присесть, подносили платки. А Мефодий стоял, разглядывая синий круг бассейна. Неглубокий ведь. И служба безопасности работает круглосуточно. Вот только где эта служба ночью была?
И где был он сам?
Леночкин отец вышагивал по краю, тоже пялясь в неестественной синевы воду, словно в ней искал ответ. Витек, присев на лежак, вздыхал громко и горестно, потом поднял голову и жалобно спросил:
– Нам теперь придется уехать?
Ему не было жаль Леночку, точнее было, что эта жалость отступала перед осознанием, что отдых испорчен.