– Хорошо, – Стася вновь взялась за пилочку.
Разбитую голову она словно и не заметила. Или и вправду не заметила.
– Мефодий, – подала голос Машка, до того следовавшая за ним по пятам тихо, покорно. – Рану надо обработать.
– А ты умеешь?
Она усмехнулась:
– У меня племянник и племянница. Оба с характером и жаждой приключений. Так что… да, умею. Нужна вода, перекись и зеленка.
– Жечься будет.
– Будет, – совершенно серьезно ответила она.
Машка сама вымывала грязь из волос, стараясь действовать осторожно, но даже легкие прикосновения ее пальчиков причиняли боль. Мефодий стиснул зубы – он-то взрослый, способен потерпеть несколько минут.
– Лучше всего было бы зашить, – сказала Машка. – Раны на голове всегда шьются, но шить я не возьмусь.
– И не надо. Само затянется.
На ощупь ссадина была крохотной. Подумаешь, немного кожи ободрал!
– И как тебе они?
Мефодий прижал к ране, которая вновь стала кровоточить, подушечку из бинта.
– Подозрительно, – честно ответила Машка. – Причем я не могу сказать, кто из них более подозрителен, чем остальные… они как-то все…
Точно. Все. Но гаденыш… он вышел погулять… и наверняка следил за Мефодием издали. А когда случился туман, не отказал себе в удовольствии сыграть шутку. И по голове дал, отключил, но не убил… похоже на месть? Вполне.
– Спасибо, – свои догадки Мефодий оставил при себе и, коснувшись раскрытой Машкиной ладони, произнес: – Иди к себе. Отдохни…
– А ты?
– И я лягу.
Ночи все равно без сна, так, может, сейчас, когда за окнами бело из-за тумана, Мефодий сможет хотя бы немного поспать?!
Как ни странно, но стоило голове коснуться подушки, и он отключился. Сон был тяжелым, муторным, но что именно ему снилось, Мефодий по пробуждении припомнить не мог. Остался мерзкий привкус на языке и ощущение близкой беды. Часы показывали начало седьмого. И значит, проспал он почти три часа. Много… Мефодий забрался в душ, и вода принесла долгожданное облегчение. К ужину он спускался в настроении если не превосходном, то уж точно приподнятом, которое не исчезло при виде семейства.
Софья восседала во главе стола. Сегодня она выбрала красное платье, отороченное золотым кружевом. Три ряда жемчужных бус возлежали на ее груди, и, судя по размеру, жемчужины были вовсе не натуральными. По правую Софьину руку примостился гаденыш.
Светлый костюм. Галстук. Запонки на рукавах посверкивают. И волосы зачесаны гладко. На Мефодия гаденыш смотрел с чувством собственного превосходства, которое не давал себе труда скрывать.
Стася была на своем месте, согнулась над пустой тарелкой, в которой рисовала узоры. Одета она просто, с нарочитой даже простотой, уж не затем ли, чтобы подчеркнуть собственную незаметность?