— Да, я войду с вами. Собственно, для этого я и пришел.
Она открыла дверь, и мы вошли. Пламя свечей дружно отпрянуло от нас к камину. И за нами влетели сотни бабочек и насекомых. Все они ринулись к свечам, так как давно замыслили умереть и ждали только случая, чтобы сделать это.
Человек, метавшийся у камина, остановился. К нам обратилось его внезапно нахмурившееся лицо. Из кресел ко мне вопросительно обратились еще два женских и одно мужское лицо.
— Я привела к вам замечательного посетителя. Это человек из сада, он наблюдал за вами, заглядывая с террасы. Прошу вас, улыбнитесь ему. Я вас представлю.
Она подвела меня к метавшемуся только что у камина человеку. Он оказался высоким, у него были очень густые усы. Одет он был в длинный сюртук, похожий на пиджак, но не пиджак.
— Познакомьтесь, — сказала мне женщина-служанка. — Пожмите ему руку. Его зовут синьор Горки. Но порою я не уверена в этом, может быть, это синьор Нитше, который сидит вон там в кресле, они очень похожи, я различаю их только по росту, если поставить их рядом. Ну считайте, что этот синьор — синьор Горки.
Мы пожали друг другу руки. Рука у Горки была в меру теплая, скорее дружеская на ощупь.
— Пройдемте дальше.
Мы повернулись к Горки спиной и сделали несколько шагов к одному из кресел, заполненному женщиной. Сзади нас Горки издал: «Траля-ляля-ляля! Траля-ля-ля!» Я обернулся. У него был довольный вид. Он подмигнул мне.
— Эту даму зовут Лу Саломе. Несмотря на совсем не русское имя, эта дама русская, как и синьор Горки. Но они не образуют пару с синьором Горки. Они образуют пару с синьором Нитцше, сидящим вон там поодаль. — Она указала в глубину комнаты. Дама, тоненькая и коротко остриженная, улыбнулась нам.
А из самого дальнего кресла раздался приветственный вой. Мужчина, сидевший в кресле, привстал, лицо его вышло из тени, попало в пространство света, источаемого свечами. Стало ясно, что служанка права, лицо и усы синьора из кресла были копией лица синьора Горки, того, кто бегал у камина. Это не удивительно, поскольку широко известно, что синьор Горки подражал синьору Нитцше и в ношении усов, и в образе мыслей. Вот он и стал вторым синьором Нитцше. Либо они оба — синьорами Нитцше. Либо оба — синьорами Горки…
— Вы не находите, Фридрих, что носите чрезвычайно странную и многоговорящую фамилию? — спросил я. — Нитцше звучит для русского уха как «Нет же», «Ниет же». Ваша фамилия созвучна тому духу отрицания, который бушует в вас.
Нитцше улыбнулся из-под усов и кивнул. И кивнул еще раз.
— Поразительно! — сказала служанка. — Он вас слышит и понимает. Обычно он не понимает людей.