Андрей Рубанов
Жабры жаждут
Вышли в два часа ночи.
Море выглядело нелюбезно. Но сила, энергия, дикая воля ощущались даже сверху, со скал.
Сухопутный человек угадывает большую воду издалека. Шагает по улице — и вдруг накрыло, запахло: вот за этим углом, за поворотом сейчас откроется простор, и соленый ветер ударит в лицо.
К берегу — круто вниз — вела пробитая в камне дорожка: извилистая, но аккуратно оформленная. Где надо — перильца, где надо — ступеньки. Через равные промежутки — фонари, они нас особенно радовали: в темноте мы с Семеном сломали бы здесь шеи через три минуты после начала похода.
Ночь была хороша, соленая, жирная ночь итальянского юга, — цепляй ножом и намазывай на хлеб. Если умеешь.
Пока шли, море понемногу раздвигалось, переставало быть декоративным. Неопределенный шум расслоился на отдельные звуки: вот накатило, вот ударило и взорвалось пеной, вот зашипело и отхлынуло.
На предпоследнем повороте я остановился и сказал:
— Смотри. Оно или не оно?
— Похоже, — ответил Семен. — Пахнет хорошо. Настоящим морем.
— Средиземным, — уточнил я.
— Новый запах, — сказал Семен. — Совсем другой. Как пахнет Черное — знаю. И Каспийское. Балтику — тоже нюхал. Северное море нюхал. И Аральское… Средиземного не нюхал.
Берег представлял собой нагромождение камней, каждый второй размером с автомобиль. Но и здесь меж грубых скальных ребер трудолюбивая рука прорубила проход. Решительно зашагав, я преодолел последние метры, встал на спину валуна и засмеялся от удовольствия, а когда очередная волна превратила мои сухие ботинки в мокрые, засмеялся еще раз — громче и беззаботнее.
Все было настоящее. Остров Капри, ночь, февраль, в Москве минус двадцать пять, а здесь — я сейчас сниму штаны и прыгну в воду, и поплыву.
— Вот, — крикнул я Семену. — Это оно и есть. Средиземное. Обоняй, брат!
Семен уже раздевался.
— Зато, — ответил он, — я нюхал Черное с обратной стороны. Со стороны Турции. Когда возил контрабанду. Из Турции в Новороссийск, по ночам, на вельботе…
— Романтика, — сказал я.
— Да, — сурово согласился Семен. — Еще какая.
Он прошел мимо меня, уже голый, и полез меж камней, на манер краба, упираясь руками и декламируя, неторопливо, в духе старой мхатовской школы:
«По рыбам, по звездам проносит шаланду! Три грека в Одессу везут контрабанду».
Двигался несколько неловко, но зато без единого лишнего движения. Лишних движений он давно не делал: ни во время ночных купаний, ни вообще.
Сел на край глыбы, похожей на огромный зуб, и сообщил:
— Камни везде!
— Держись крепче, — сказал я. — Волна придет — шею свернешь.