, пробного оттиска Ягеллонской библиотеки и В
>42, проведенное X. Шнейдером, дало убедительные результаты: рукописные оригиналы В
>42 и тех листов В
>36, которые с нее не перепечатаны, качественно равны, восходят к парижской версии с исправлениями по старшим спискам; у В
>36 и пробного оттиска оригинал один; рукописная традиция парижской версии связана с форматом in = 8° и с мельчайшим письмом, чем объяснимы некоторые опечатки. При немного худшей корректуре в В
>36 в ходе перепечатки с В
>42 исправлены ошибки последней. Особенности написания, пунктуации и т. п., общие для всех трех объектов, указывают на одного типографа. Следует добавить: на перепечатках XV в. можно увидеть, что у разных типографов даже при одном шрифте наборная практика не повторяется. Это позволяет различать наборщиков в обеих Библиях (т е. даже в пределах одного издания). Об этом можно судить хотя бы по Пфистеру: получив и выучку и шрифт В
>36, он в своих изданиях гутенберговской системы знаков не соблюдает. Чтобы провести эту систему в В
>36, нужен был тот человек, который ее создал. Гутенберг в Майнце в эти годы не отмечается, безуспешность иска монастыря св. Фомы подтверждает его отсутствие. Время отъезда Кеффера из Майнца говорит, что он последовал за своим junckherr в роли помощника. Вопрос об остальных, кроме Пфистера, неясен. Судя по позиции на суде, то же мог сделать Руппель (в Майнце он после 1459 г. исчезает). Предполагается еще — по связи с Кеффером и как печатник Бамберга в 1480-х гг. — Зензеншмидт, а также разные другие. Что в местных архивах встречается только Пфистер, для той эпохи ни за, ни против их пребывания в Бамберге не свидетельствует. Совпадение всех сроков с избранием Шаумбурга на епископство позволило связать приглашение Гутенберга для устройства бамбергской типографии с этим событием. Таким образом, надуманное противостояние двух Гутенбергов по шрифтовому и издательски-программному признаку снимается, во всяком случае — до прямых свидетельств обратного. Не сделан еще один — необходимый — шаг: не пересмотрены оставшиеся от этого противостояния, от майнцской приоритетной конструкции, от обусловленных ими прочтений актового материала датировки, начиная с периодизации шрифта DK.
Прежде всего: ранняя стадия этого шрифта (DK 1) указывает, что стандартизация литер еще не достигнута, а нерезкость контуров говорит о незавершенности техники отливки (неподходящий металл шрифта, недостаточная глубина матрицы или т. п.), т. е. о ранней ступени самого изобретения. В этом плане «Фрагмент о Страшном суде» и близкие к нему донаты представляют принципиальное отличие от других стадий того же шрифта. Начиная со второй стадии (DK 2), техника производства шрифта найдена, дальнейшая эволюция касается лишь рисунка и количества знаков (которые прямой последовательности не дают) и выключки строк. Далее: представление нынешних историков астрономии, что «Астрономический календарь» на 1448 г. «годился» для неученых астрологов в течение 11 лет, говорит лишь о том, что историкам астрономии астрология не важна. Для людей XV в., практическая жизнь которых сообразовывалась с нею, продавать в 1458–59 гг. календарь на 1448 г. означало грубый обман, который в те времена сразу бы обнаружился. И надобности в нем не было: такого рода прогнозы составлялись в разных местах на каждый год, обычно писались (а затем печатались) с одной стороны листа — они предназначались для вывешивания на стене — и оформлялись с особой тщательностью, необычный размер АК (вместо одного листа in-folio он в целом виде составлял два склеенных — ок. 67×72 см) вызван размером шрифта. И напечатан он мог быть только в конце 1447 — начале 1448 г., позднее не имел смысла. Эта дата остается незыблемой, а она означает, что начало новой отливке шрифта (DK. 3), которой печаталась В