Новинские поселились у старика Холмогорова, дядюшки Надежды Игнатьевны, изнывавшего в Демьянове от одиночества и с радостью приютившего родственников.
Через неделю начался ремонт в заброшенном доме, где когда-то была убита Матильда Генриховна, первая жена господина Новинското. Вероятно, супруги Новинские все же решили осесть в Демьянове. Но дом, связанный с такими тяжелыми для них воспоминаниями, они собирались практически, перестроить заново.
Плотники, каменщики, штукатуры, маляры работали в особняке на Царицынской улице, радуясь нежданно свалившемуся на них богатому заказу. Старый дом преображался на глазах.
Архитектор Холмогоров решил тряхнуть стариной. Тяжело опираясь на массивную трость, он бродил по лестницам дома Новинских и руководил рабочими, ругая их за бестолковость и небрежение, проявленные при исполнении его замысла.
Новинские завели лошадей, хороший экипаж, выписали из Москвы новую обстановку для своего особняка. Мебель и фарфор, до времени укутанные опилками и спрятанные в деревянных ящиках, хранились в сарае во дворе Холмогорова, ожидая, когда их расставят по местам в преобразившемся особняке.
Пока же семейное гнездо не было свито, и Новинские, скучавшие в доме старика архитектора, искали светских развлечений и всеми силами пытались расширить круг знакомств.
Но, как ни странно, возобновлять знакомство с Новинскими демьяновцы, обычно гостеприимные и жадные до общения с новыми людьми, не спешили.
Рассказы о страшном убийстве Матильды Генриховны, затихшие было за прошедшие годы, вновь стали будоражить воображение местных обывателей, причем теперь каждый рассказчик считал своим долгом разукрасить эту историю самыми невероятными подробностями о кровавом злодеянии. Подозрения, высказанные когда-то Дмитрием, зародились и в других головах. Многие из давних приятелей избегали Новинского.
Евгений Леонтьевич и Надежда Игнатьевна вынужденно вели замкнутый образ жизни. Только окружной прокурор Хомутовский наносил им визиты и старался составить компанию в любом деле…
Утром слуга Колычева Василий, подавая хозяину завтрак, развлекал его беседой и обзором городских новостей.
— Извините, Дмитрий Степанович, яички опять крутые получились, никак не могу мягонько сварить. А у нас тут ведьма объявилась…
— Крутые — это не то слово, Васька. Ты их, наверное, целый час кипятил! Постой, что ты болтаешь? Какая еще ведьма?
— Обыкновенная ведьма. В бабьем обличье. Видали ее люди… Носится по оврагу, морда до самых глаз платком замотана, а из-под платка патлы торчат. А личина под патлами бледная, аж синяя, как у покойницы, хоть она ее платком и прикрывает, все равно, люди сказывают, чисто как у покойницы. Да надо думать, покойница и есть. На голове черный платок, а сама в белом рубище, вроде как в саване. Кто говорит, старая ведьма из Кукуевской слободы ожила, была там такая знахарка, с нечистой силой водилась, а кто — что ведьма как есть вылитая покойная жена господина этого приезжего. Она тут после смерти на кладбище нашем городском лежала, хоть и зарезанная, но вроде как в покое. А Новинский возьми и вернись в Демьянов с новой женой, ну дух покойницы и потревожился… Ревнует, поди, или досадует… Не пойму только, как это она из гроба вылазит? Надо бы на кладбище сходить, на могилу ее взглянуть — не разрытая ли, да боязно мне что-то…