, там все было застроено особняками и шли уличные работы. Зато на противоположном берегу — та же труба
Gasanstalt. Я пешком отправилась в
Lankwitz (это километра четыре-пять). По дороге купила в магазине
Woolwortb чайник. И ела мороженое, запивая минеральной водой. (Заодно упомяну, что все четырнадцать дней моего пребывания в Германии температура колебалась от 35 до 40 градусов, так что «домой» я приходила всегда совершенно мокрой.) Конечно, дома возлюбленной Фридриха Великого не могло быть, он ведь и в нашу бытность в нем (1923–1926 годы) был уже весь гнилой и заплесневевший. Сейчас на его месте двухэтажная белоснежная больница
Theresienkrankenhaus, но совершенно сохранился скверик напротив дома, как бы островок вокруг церквушки среди улицы
Alt-Lankwitz. Я уселась со своим чайником и бутылочкой на скамейку, окружавшую старинный, в два-три обхвата, каштан, который, конечно же, должен был помнить меня. Я просидела под ним целый час, и вокруг меня то и дело падали незрелые зеленые каштаны в колючих оболочках, которые я в детстве собирала. Все время у меня было чувство… не сентиментальной жалости «ах, прошли года» и т. п., а какой-то просветленной радости, успокоения, и мне было очень хорошо. А церквушка, оказалось, была деревенской церковью. XII века. Вернее, в 1943-м она сгорела, но ее восстановили точно такой, какая была. Даже мелодия звона ее часов мне показалась знакомой.
На обратном пути я нашла единственное здание из моего детства, которое сохранилось, — мою школу. И там, на Grundschule>1/>2, до сих пор школа.
Пока меня не было, Сапожниковым уже обзвонилась фрау Бертольд с просьбой, чтобы я обязательно приехала в Мюнхен. Пришлось изменить план и вместо Росток-Гюстрова сначала поехать к ней, т. к. она 30 июля должна была ехать со своим подопечным в Гамбург.
На следующий день я погулялась по центру города, купила билеты в Мюнхен и зашла в зоопарк — огромный, в самом центре, зверей гораздо больше, чем в Москве, и их можно хорошо рассмотреть.
23-го я уехала в Мюнхен. Поезда в Германии — невообразимо удобные, у каждого кресла столик, прозрачные двери сами открываются при приближении человека, переход в другой вагон совсем не заметен, как незаметно и само движение поезда, такое оно плавное, словно не по земле едешь, а летишь. Каждые 15–20 минут проезжает тележка с разнообразными напитками и бутербродами, в каждом вагоне по два чистейших туалета, льется вода. Я, конечно, не отрываясь глядела в окно и восхищалась пейзажами: поросшие лесом невысокие горы с уютными деревеньками и прозрачными речушками. Наш маршрут был таким: Магдебург — Брауншвайг — Гёттинген — Кассель — Фульда. В Фульде, где я должна была пересаживаться на другой поезд, я от того поезда отстала! Опять пришлось понервничать, пока мне не объяснили, что я могу в Мюнхен ехать любым поездом — следующий шел через 50 минут. Добрые люди не показали, как позвонить фрау Бертольд. Ведь надо было предупредить ее, чтобы она встречала меня не в 16:30, а в 18 часов. Я поела в кафе мороженого, но по городу погулять не решилась. Новый поезд почему-то ехал через Нюрнберг, там развернулся и поехал через Вюрцбург и Аугебург в Мюнхен.