На обрисованном фоне начала 1919 года Краевое правительство почти с математической последовательностью отказывается буквально от всех своих демократических начинаний.
14 февраля публикуется постановление Совмина «О борьбе с большевиками», фактически, как его и стали называть, – о внесудебных арестах. Согласно постановлению, было сформировано Особое Совещание в составе министров внутренних дел и юстиции и начальника штаба Добровольческой армии (или их заместителей). Особому Совещанию предоставлялось право высылать за пределы Крыма или заключать под стражу на срок до 6 месяцев (с возможным продлением срока) тех лиц, «которые будут признаны угрожающими общественной безопасности»>440. Органами, на которые опиралось Особое Совещание при производстве арестов, обысков и пр., были определены: стража, милиция и, главное, контрразведывательное отделение при штабе Добровольческой армии. Всякому ясно, что «угрожающим общественной безопасности» мог стать не только заподозренный в большевизме, но и любой, даже самый осторожный критик существующего режима, оппозиционер или инакомыслящий.
Министр труда социалист П. С. Бобровский, казалось бы, более других членов правительства информированный о настроениях в рабочей среде, достиг максимума в демагогии и словесной эквилибристике: «…Все мероприятия крымского правительства, даже его исключительные законы, демократичны (!! – Авт.) уже потому, что они ведут к конечной цели – к торжеству демократии»>441. Как будто демократию можно создавать при помощи грубо антидемократических средств!
И правительство не сворачивает с избранного пути. 22 февраля Особое Совещание получает право рассмотрения дел о лицах, изобличаемых в агитации против союзников, Добровольческой армии, призыва в войска. Газетам, замеченным в нарушении постановления, грозит теперь взыскивание на издателя от 300 до 10 тысяч рублей и приостановление на срок до трех месяцев. 7 марта по требованию союзного командования, о чем мы уже упоминали (показательно, однако, что ответственность за закрытие газет, виновных в антисоюзнической агитации, правительство взяло на себя), был приостановлен многострадальный – закрывался при всех крымских властях – севастопольский «Прибой». Неприятности пришлось пережить и другим демократического толка изданиям. Так в Крыму была восстановлена цензура.
Того же числа запрещались публикации любых сведений военного характера о Крымско-Азовской и Добровольческой армиях, искажение или помещение в неполном виде сведений, официально сообщаемых штабами Главнокомандования ВСЮР или Крымско-Азовской армии.