24 февраля министр внутренних дел отдает депешу начальнику Севастопольского округа о превентивном просмотре всех телеграмм. 11 марта МВД принимает «особые меры для предупреждения нарушения общественного порядка и государственной безопасности в пределах Севастопольского Округа», а 15 марта – распространяет эти «меры» (без расшифровки) на всю территорию Крыма. Если это еще не военное положение, то названия чрезвычайного оно вполне заслуживает.
15 марта: появляется «О мерах борьбы с общеопасными преступниками». Того же дня – постановление о введении цензуры (реально уже существовавшей), гласившее: «…В случае появления в органах периодической печати статей или сообщений, возбуждающих население против Правительства (начали с Антанты, перешли к Добрармии, а закончили сами собой. – Авт.) или призывающих к неповиновению распоряжениям законной власти, – приостанавливать период. издания, в коих помещены означенные статьи или сообщения, на срок до одного месяца, с тем, чтобы соответствующие распоряжения немедленно предоставлялись на утверждение Совета Министров».
Свобода слова была добита окончательно. Отменяется и свобода собраний. А в довершение всего – в марте правительство откладывает созыв Краевого сейма, в котором добровольцы увидели проявление «крымского сепаратизма», а министры, сами же и разработавшие резолюцию о выборах в сейм, – реальную угрозу своему пребыванию в правительственных креслах>442.
В марте-апреле меньшевики и социалисты-революционеры на своих совещаниях принимают решения об отказе в доверии Краевому правительству. Всплыл наконец и стал усердно дебатироваться вопрос: а в какой степени данная власть является действительно законной? Ведь никаких всеобщих выборов не было, а назначенные – отменены.
Теряя позицию за позицией в демократическом лагере, правительство С. С. Крыма так и не смогло завоевать доверия у добровольцев, которые относятся к нему со все растущим презрением и подозревают во всевозможных кознях.
27 марта, руководствуясь благими намерениями помочь ВСЮР в обороне Крыма, правительство на заседании, где, кстати, присутствовали А. А. Боровский и Д. Н. Пархомов, назначает инженера С. Н. Чаева главным уполномоченным по обороне края. Никаких возражений ни против должности, ни против кандидатуры нет. Чаев, находясь, согласно постановлению, в распоряжении Главнокомандования, отправляется на Перекоп, где было намечено проложить для удобства переброски войск железнодорожную ветку от Чонгарского полуострова к Перекопскому перешейку и поставить заграждения. Очевидно, сочтя момент весьма удобным для сведения счетов, Пархомов, который, судя по его поведению, терпеть не мог Краевое правительство, пишет по этому поводу письма Боровскому и Деникину.