ибо для неверующих вера христианская “юродство есть” (летописец цитирует слова апостола Павла из Первого послания Коринфянам: 1 Кор. 1: 18. —
А.К.)». И ниже еще раз о том же: «Часто Ольга говорила ему: “Я, сын мой, познала Бога и радуюсь. Если и ты познаешь [Бога], то тоже возрадуешься!” Он же не внимал тому, отвечая: “Как же я смогу иную веру один принять? А дружина моя над тем смеяться начнет!”… И не послушался матери, соблюдая обычаи языческие… и к тому же еще и гневался на мать».
Так, по летописи, Ольга в первый раз не сумела переубедить собеседника, настоять на своем. И не случайно, наверное, это произошло в споре с сыном, которого она искренне любила. Так бывает: именно в общении с самым близким, самым любимым человеком женщина подчас теряет и рассудительность, и способность вовремя и в полную силу пустить в ход свои чары, умение добиваться желаемого. Ольга так и не прибегла к своим знаменитым «клюкам», словесным загадкам и парадоксам. Они годились для кого угодно — только не для того, кто по-настоящему был ей дорог. А может быть, возраст и в самом деле брал свое…
Что оставалось ей? Только молиться за сына и за весь род русский, что она и делала «по вся нощи и дни». «Воля Божья да будет, — такие пророческие слова вкладывает ей в уста летописец. — Если восхочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце обратиться к Богу, как и мне даровал Бог»>{247}.
Летописец, как всегда, выразил самую суть происходящего. Усилия Ольги по распространению христианства на Руси столкнулись с явным сопротивлением Святослава и его дружины, а потому были обречены на неудачу. Однако христиане по-прежнему жили в Киеве и других русских градах, и число их, кажется, даже увеличивалось: как видим, и при Святославе находились такие, кто «хотяше креститися», и Святослав «не браняху», но только «ругахуся тому».
Процесс распространения христианства в «варварских» государствах Центральной и Восточной Европы происходил в общем-то по схожим сценариям>{248}. Почти всегда решающая роль в обращении страны принадлежала правящему князю. Но Ольга, хотя и правила страной, была всего лишь княгиней — князем же считался ее сын, язычник. Даже приняв крещение лично, Ольга не могла повернуть общественное настроение, сделать христианство по-настоящему княжеской верой. Ее пример в полную силу действовал лишь на ее окружение, ее «домочадцев», причем в большей степени, наверное, на женщин, а не на мужчин. (Эта особенность распространения христианства на Руси в середине X века находит археологическое подтверждение: исследователи обратили внимание на то, что древнейшие нательные крестики в киевских и некоторых других захоронениях этого времени принадлежат по преимуществу знатным дамам — вполне возможно, представительницам ближайшего окружения княгини