— И мне помоги разуться. — Наглый папарацци, плюхнувшись на низкую табуреточку, вытянул свои лыжи в разношенных, драных кроссовках поперек коридора. — Назвалась женой, выполняй супружеский долг!
Я презрительно фыркнула, выпутываясь из скрученного пончо, и вдруг почувствовала, как этот негодяй запустил граблю в карман моего жакета:
— Эй! Ты… что… оборзел?!
— Юлька, все путем, — расплылась нахальная морда, потрясая в воздухе какой — то небольшой плоской штуковиной. — Микродиск цел! Йес! Я их сделал, как лохов!
— Микродиск? — в замешательстве переспросила я.
— Ну да, диск со снимками из галереи. Я на всякий случай спрятал его в твоем кармане, когда помогал прикурить на крыльце, а ты и не заметила. Ха — ха, пусть крымовские полканы теперь обломаются! — Он согнул руку в локте и сделал неприличный жест. — Прикинь, Юлька, они унесли пустой цифровик! А мне как бы не важно — все равно собирался его менять. Сейчас новый Canon куплю — в пять раз круче старого!
— Ах… ах… — От возмущения я разахалась и стала задыхаться. — Ах ты! Па — па — па-подсунул… па — па — па — подставил!
— Чего ты заладила: «па — па» да «па — па»! — передразнил он. — Дочка нашлась!
— Па — па — подлец!
— Повторяю: никакой я тебе не папа! Не кипишись, Юлька! Скоро я стану богатым и знаменитым, упакованным по полной программе. Не сомневайся, про тебя не забуду, зуб даю!
— Пра — пра — проходимец! За — заставил меня таскать компромат!.. Мало тебе врезали! — Я потянулась, чтобы вырвать у Сашки микродиск, но приободрившийся, совершенно воспрянувший духом калека встал на цыпочки и стал потрясать своим сокровищем в вытянутой руке, подзадоривая меня.
Напрыгавшись, я сменила тактику и стала давить на фотографа морально, твердя ему:
— Вали отсюда! Выметайся! Скройся с глаз!
Побросала в него все подушки с дивана, нечаянно зацепилась за журнальный столик, и со столика свалилась ваза с фруктами. Яблоки, груши, тщательно вымытые и вытертые накануне, раскатились по ковру. Я расплакалась, босиком выбежала на балкон и там постепенно пришла в себя…
Мужчины сильнее женщин, хоть ты тресни. Даже побитые, обобранные, страшные, как дикобразы, мужчины ведут себя победительно, наступательно… Скоро я обнаружила, что стою перед ненужным мне Александром, склонившись в три погибели, и осторожненько промываю ватным тампончиком, смоченным перекисью водорода, его кровоточащие ссадины. Дую на них, чтобы ему было не так больно, и прошу, прямо — таки умоляю: «Потерпи, миленький!..» Не понимаю, как такое могло со мной случиться, затмение какое — то…