На службу я все-таки опаздываю. Ровно на пять минут. И, отперев дверь кабинета, судорожно тянусь к дребезжащему селектору.
— Старицын? — слышится бесстрастный голос шефа. — Зайдите…
— Есть! — отзываюсь я, спешно скидываю куртку, приглаживаю волосы, ногтем обозначая пробор, и — отправляюсь к начальнику следственного управления. Ничего приятного в вызовах к начальству я не предполагаю, хотя начальник мой в принципе человек доброжелательный. Только тон этот его ровный… Постоянно ровный и невозмутимый. При всех случаях жизни.
— Здорово выглядишь, — роняет начальник, устремив на меня взгляд из-под очков. Затем интересуется, как, мол, жизнь — симптом положительный. Я отвечаю, что жизнь, как известно, прекрасна, после чего со стороны шефа следует нелогичный переход к тому, что на службе следует чаще появляться в форме — как-никак в параллели с армейскими мерками я — майор и, наконец, мы переходим к делам конкретным. Мне передается папка. Читаю: «Постановление о возбуждении уголовного дела…»
Шеф уткнулся в свои бумаги, у него их тоже хватает с избытком, и поведение его я истолковываю как совет мне ознакомиться с материалами незамедлительно.
Дело, в общем, представляется не ах каким удивительным. Суть такова: в траншее теплотрассы при производстве ремонтных работ обнаружен труп мужчины. Смерть по заключению судебно-медицинской экспертизы наступила около недели назад.
Так, стоп. Неясность: траншею аккурат неделю назад и засыпали, что же подстегнуло разрыть ее вновь? Ага: небрежно заваренный шов на стыке труб… То есть огрех сварщика позволил выявить чей-то смертный грех.
Просматриваю фотографии, опись одежды, акты… По милицейским картотекам покойный не проходил, не дактилоскопирован, одежда — производства исключительно импортного, в карманах ничего, кроме табачных крошек… Убит… ого! — из «Вальтера».
Поднимаю глаза на шефа, и он, не отрываясь от бумаг, но, словно чувствуя мой взгляд, спрашивает рассеянно:
— Ну, какие эмоции? Идеи вообще?
— Но почему дело из города передали нам? — недоумеваю чистосердечно. — А если вы меня имеете в виду… в смысле расследования, то я по уши загружен! Дело о приписках раз, взятки, разбойное нападение, потом…
— Вот я тебе и помогаю, — замечает шеф глубокомысленно и, откидываясь в кресле, смотрит на меня с ласковой улыбкой иезуита.
Сей улыбочкой я поначалу уязвляюсь, но после доходит: неужели здесь — связь с какой-то текучкой?
— Пересечение? — сбавляю брюзжащие ноты, начиная перелистывать страницы по новой.
— Пересечение, — подтверждает шеф. — По крайней мере, так кажется. Ты почитай внимательно — уяснишь. И, замечу, в городской прокуратуре есть очень толковые работники. Свяжись с ними и поблагодари — твою работу они делали.