Отец сидел, опершись о толстый ствол дерева. Брат лежал, положив голову отцу на колени. Отец гладил его волосы. Эта картина своим оглушающим безмолвием напоминала внезапный стоп-кадр из фильма. Вокруг них будто не было воздуха — только вытесняющая все тишина. Словно невидимая стена отделяла это священное место от всего остального мира. Создавалось впечатление, что туда не дозволено входить, и я остановился. Отец, проводя рукой по волосам брата, приговаривал что-то. Я не слышал слов, но интуитивно ощущал движение его губ. Казалось, он то ли подробно объясняет ему что-то, то ли дает сердечный совет. А может быть он пел ему колыбельную. Я не мог разглядеть лицо брата, но не сомневался, что он спокоен. Это было так непривычно. Мне вспомнилось, как отец гладил листья деревьев в саду. Тогда он посоветовал быть искренним с растениями. Сказал, что их нужно непритворно любить. По словам отца, растения безошибочно определяют, врет человек или говорит правду. Я будто слышал голос отца, который говорил мне: «Лживая любовь не отзовется в душе другого, то же и с людьми — как и растениям, им нужна искренность, только она сможет пробудить ответное чувство». Как тогда в саду я стал свидетелем его таинственной связи с растениями, так теперь я видел ту же связь между ним и братом.
Когда глаз отвык от света фонаря, темнота сама по себе начала излучать слабое свечение. Ветви деревьев клонились к земле. Кроны, как зонты, закрывали отца и брата. Казалось, деревья одновременно служили для них и защитой, и темницей.
— Он говорил, что хочет стать деревом, — голос отца прозвучал словно издалека.
Да-да, я хотел сказать то же самое. Брат хочет быть деревом. Поэтому, наверно, он и стал собирать мифы о превращениях.
Я впервые подумал, как хорошо, что я могу находиться в этом священном месте, где были брат и отец, и спросил:
— Отец, это вы привезли брата сюда, в лес?
Я знал от матери, что отец уехал искать брата. То есть брат покинул дом один, а не в сопровождении отца. Но я все равно задал этот вопрос, потому что добраться сюда самостоятельно — слишком сложная задача для брата, а может быть, потому что какая-то особенная связь между ним и отцом бросалась в глаза.
— Нет, — тихо ответил отец. — Когда я уже вышел из дома, чтобы ехать на лотосовый рынок, меня вдруг осенило, что он любит гулять по этой тропе. Я решил на всякий случай сначала поискать его здесь — и действительно, в конце дороги стояла его коляска. Не представляю, чтобы он перелез через забор, но он, очевидно, как-то проник сюда сам. Вот здесь он упал. Лежал весь в ушибах и ссадинах. Как уж он преодолел ограждение и как добрался до этого дерева… загадка. Думаю, он хотел найти самое что ни на есть безлюдное место. Хотел оказаться в чащобе, куда вход другим был бы заказан, — рассказывал мне о произошедшем отец, поглаживая, как тогда в саду листья деревьев, волосы брата.