— Мы приехали.
Казалось, мать только тогда заметила это. Я приподнял брата и усадил его в коляску. Мать подошла сзади, чтобы везти его. Я закрыл багажник, водительское окно и с фотоаппаратом в руках пошел за матерью, которая катила коляску к тропинке, ведущей наверх. Немного пройти в этом направлении — и будут видны утес, дом и пальма. Наверное, пора было что-то разъяснить нам с братом, но у матери было такое странное выражение лица, что я не решался заговорить с ней. Брат, кажется, тоже. Он оглядывался на меня, будто желая, но не решаясь что-то сказать.
Чем круче становилась дорога, тем медленнее получалось везти коляску. Я взялся за ручку коляски и сказал матери:
— Может, я?
Она посмотрела на меня, будто удивляясь, что я был там, с ними.
— Кихён, ты… — не сказав ничего больше, она отвернулась. Капельки пота стекали по ее лбу.
— Что? — переспросил я. — Мне что, нельзя с вами?
Мне показалось, мой вопрос прозвучал бестактно. Матери, похоже, мои слова тоже резанули слух.
— Да нет, можно — неуверенно проговорила она.
Было видно, что обо мне она в тот момент вообще не думала, и мне было тяжело это принять. Это было на нее не похоже.
Прежде чем она продолжила говорить, я взялся за ручку коляски.
— Я повезу, — с силой толкнув вперед коляску, сказал я. — А ты объясни мне, где мы и зачем.
Постояв на месте в нерешительности, мать сделала несколько шагов вперед и осторожно спросила, говорил ли мне что-нибудь отец. Мне вспомнился вчерашний разговор о тайной жизни растений, но, понимая, что мать спрашивает не об этом, я ответил, что ничего не слышал от него.
— Думала, он скажет… — недовольно пробормотала мать.
Я хотел было упомянуть, что отец, кажется, собирался что-то сказать, но осекся. Вчера мне могло это лишь показаться.
— Мы идем на встречу с одним человеком, — заговорила мать после небольшой паузы.
Однако тут она поставила очередную точку и молча пошла дальше.
На этот раз брат не выдержал и спросил:
— Кто он?
— Это будет ваша первая встреча с ним, — дрожащим голосом отвечала мать.
— Кто это? — снедаемый любопытством, повторил я.
— И этот человек уже умер, — голос матери по-прежнему дрожал.
— Да кто он? — Казалось, брат, задавая вопрос, в нетерпении встанет с кресла.
Так, мы по очереди спрашивали мать об одном и том же, как будто это было единственное, что мы хотели узнать. Я понимал по голосу, что брат что-то предчувствует. Показалось море. Блестевшее серебристыми чешуйками, едва помещавшееся в берега, холодное, дикое море. Море, в котором отражались небеса. И пальма — устремленная ввысь, врезавшаяся в небосвод. Брат восхищенно вскрикнул, прикрыв рукой лицо, словно ослепленный увиденным.