В очередной раз, прислонившись к парапету, я взглянул в бинокль и не поверил своим глазам. Я ждал, что скоро их тела будут свалены в одну кучу, что опустятся шторы. Что будет выключен свет. Я был готов к этому. Но мои предположения были ошибкой. Ничего подобного не случилось. В комнате по-прежнему горел свет. Он и она стояли друг напротив друга, между ними явно происходил напряженный диалог. Вдруг он ударил ее по шее. Она рухнула на пол. Он удерживал ее ногой. Похоже, он что-то кричал, но я, конечно, ничего не мог разобрать. Кровь застыла в жилах. С ней не могло такое случиться. Никто не смел коснуться ее. Тем более этот урод. Что бы там у них ни случилось, он бил ее, в этом не было никаких сомнений. Я стиснул зубы: не могу позволить, чтобы на моих глазах ее мучили. Он, тем временем, одной рукой схватил ее за волосы, а другой рукой продолжал наносить удары — по лицу, по рукам, в грудь, в живот. Она не кричала. Она лежала на полу и плакала. Я ничего не мог слышать, но был уверен в том, что это так. Я был далеко, но словно слышал все своими ушами. Это был сигнал для меня. Она меня звала. Мне было больно и стыдно. Я страдал, как страдала сейчас от унижения ее душа, мое тело содрогалось от боли, будто били меня. Это был сигнал, на который я не мог не отозваться.
Я схватил телефон и набрал ее номер. Послышались гудки, но в ее квартире все было по-прежнему. Он наносил ей удар за ударом, будто актер, безукоризненно следующий своей роли в спектакле, она, словно действуя по тому же сценарию, лежала, молча терпя побои.
— Снимите трубку, пожалуйста, снимите трубку… — вне себя кричал я.
Но длинные гудки следовали один за другим, и ничто не предвещало изменений. Он и она были целиком сосредоточены на исполнении каждый своей роли.
Я выкинул банку из-под пива и кинулся вниз. У меня не было плана действий. Только одна мысль — вырвать Сунми из его рук — гнала меня вперед.
Я в мгновение ока домчался до ее дома, вот я уже звоню в дверь. Еще и еще раз.
— Есть кто-нибудь? — закричал я, колотя в дверь кулаком.
— Кто там? — послышался его раздраженный голос.
Что это такое, посреди ночи стучаться в чужую дверь — будто слышалось в этом голосе. Вряд ли он так просто откроет. Я выпалил первое, что пришло в голову, — что я охранник, что этажом ниже пожар и что им срочно нужно выходить из здания.
— Какой еще пожар, — пробормотал он, однако в его голосе уже не было прежнего раздражения.
Я был согласен, чтобы, и вправду, где-нибудь случился пожар, только бы прекратился этот кошмар.
— Быстрее, быстрее! Торопитесь! — твердил я, думая, что тоже неплохо справляюсь со своей ролью.