Впрочем, Барыбин ничего подобного от нее не требовал, это Маргарита знала со стопроцентной точностью. Он просто не смел ничего требовать, ошеломленный натиском женской ласки, нежности и колкого остроумия, а может быть, такая мысль просто не приходила ему в голову. Однако в газетах появлялись заметочки, в заголовках которых красовался сакраментальный вопрос: «Любовь или сцена?» — покинет ли известная актриса театральные подмостки и мир кино ради нового замужества или нет? Евгения, все так же мило краснея, интимным шепотом уверяла, что Алексей умоляет ее завести ребенка, и тонко намекала, что она не в силах противиться столь естественному желанию влюбленного мужчины.
Ответ на этот вопрос затерялся в новых подробностях сногсшибательной брачной церемонии. Когда отгремела шикарная свадьба и невеста в белоснежном платье уселась за руль белоснежного «мерседеса», украшенного белыми же ленточками и белыми розами, вся столичная тусовка ахнула. Да, это был для Шиловской миг упоительнейшего триумфа! Триумфа, ради которого стоило терпеть даже бычью шею, простецкие повадки и интеллектуальную примитивность нового мужа.
После свадьбы Евгению сразу же завалили предложениями о киносъемках с пятизначными цифрами в контрактах. Она отказывалась. Но не потому, что решила стать примерной женой влиятельного супруга, — она выбирала. Выбирала режиссеров получше, роли покрупнее, гонорары побольше. И очень удачно выбирала.
Через год после свадьбы ее звезда достигла такой яркости, что в свете, отбрасываемом ее лучами, едва виднелась не только ближайшая подруга Величко, но уже даже и сам новоиспеченный муж. Теперь уже все говорили не «А кто это Шиловская? Жена того самого Барыбина?!», а «Кто такой Барыбин? Неужели муж той самой Шиловской?!».
А потом, судя по всему, Евгении понадобился новый скандал, дабы привлечь к себе угасающее внимание падкой на сенсации публики, — она решила оставить мужа, несколько удивленного таким поворотом судьбы. Озадаченный и разъяренный, Барыбин будто бы не желал давать развода, и вожделенный скандал был в полном разгаре. Теперь Евгения играла принцессу в руках восточного тирана.
После того как Женька решила разбежаться и со вторым, ну очень удачным мужем, который, по здравому разумению, сделал бы счастливой и более привередливую женщину, между подругами наступило едва заметное охлаждение. «Наигралась» — так думала Величко, когда видела, как Шиловская с медленной яростной ненавистью, презрительно растягивая слова и пренебрежительно кривя губы, выговаривает наливавшемуся бесплодным гневом Барыбину, пасовавшему перед ее воинственной женственностью.