От таких печальных мыслей ярость закипела в ожесточившемся Жмурове. Сука Людка! Какая сука! Не только на волю вышла, но и сразу же завела шашни. Небось не выбрала себе такого босяка, как он, а завела мужика обеспеченного, с машиной. Небось замуж тоже хочет выйти. Не бывать этому! Витек долгое время ни о чем не мог думать, только о Людкином предательстве.
Бесконечными ночами, лежа почти под самым потолком на проваливающейся двухъярусной кровати, слушая сопение и храп других заключенных, он в ненависти сжимал пудовые кулаки, представляя, как в это самое время в теплой сытой Москве, в его квартире, дрыхнет подлюка Людка, закинув голую горячую руку на шею какому-то фраеру.
Он решил бежать. Конечно, он понимал, что если побег не удастся, то его освобождение отложится на еще более долгий срок, но идея поквитаться с предательницей прочно засела в мозгу. Эта мысль стала для него единственным смыслом нынешнего бытия. Только месть, справедливое неотвратимое возмездие занимали его в долгие дни, полные тяжелого отупляющего физического труда, в мучительные бессонные ночи, оканчивавшиеся коротким забытьем перед рассветом…
Остановившись под фонарем, Витек закурил и жадно вдохнул дым сигареты, смешивающийся с горьковатым запахом тополей.
Да, теперь, после убийства солдатика, обратной дороги нет — ему светит вышка. И поэтому Жмурову все равно, сколько он положит человек, стремясь к своей цели. Единственное, о чем он сейчас жалел, — о полюбившемся ему «Калашникове», приятно веселящем его своей тяжестью и внушавшем прочное чувство уверенности. Выйдя из тундры, он выменял его на одежду и теперь переживал, как будто потерял верного друга.
Он решил, что при любом удобном случае достанет оружие и тогда при попытке задержания живым не дастся. Или, отстреливаясь, уйдет, или погибнет под ментовскими пулями — такая смерть будет почетной, быстрой и легкой. Все ж лучше, чем гнить в колонии, надрывая спину, или сидеть в тюрьме, ожидая вынесения смертного приговора и оттягивая его безнадежными апелляциями. Таких, как он, безденежных и безродных, закон не любит. Ему не на что рассчитывать.
Впрочем, он все-таки надеялся выйти сухим из воды. В городе, буквально кишащем милицией, омоновцами и наводнившими улицы патрулями внутренних войск, Витек долго оставаться не собирался — не сегодня-завтра он сделает задуманное и уйдет. И потом — новая жизнь, без старых, тянущих душу грехов. Новая жизнь нового человека…
Осторожно ступая, Витек пробрался на чердак соседнего дома. Здесь, под остывающей после жаркого дня металлической крышей, в липкой пыльной духоте, среди сухого голубиного помета, еще со времен его юности всегда было приготовлено уютное логово с жесткой, но теплой кроватью из старых, вытертых, полинялых тряпок. Они еще пацанами устраивали здесь убежище, и их не могли найти ни родители, ни милиция. И теперь другие пацаны тоже скрывались здесь, когда им нужно было переждать ночь в ожидании нового дня.