Смерть как непроверенный слух (Кустурица) - страница 109
И, жуя в сухомятку хлеб, сокрушенно думал: «Боже, как несправедлив этот мир». Набрал номер в Високо и пожаловался Майе:
- Он заставляет меня сидеть на диете и не пить, а когда я все это делаю, приезжает и съедает мой шницель, а я-то как раз только собрался перекусить, раз! и ничего нету. Неужели он действительно так со мной поступил!?
Так отец заподозрил собственного сына, не зная, что шницель попал в плен Милошу Мандичу и немало его обрадовал. В конце концов судья Мандич был вознагражден за ежедневное открывание холодильника на Шеноиной улице. Оказалось, все это делал он не зря, потому что нашел там припрятанный шницель Мурата.
Квартира на Шеноиной 14 стала магнитом для всего цвета сараевского общества. Старая обшарпанная квартира австро-венгерской постройки располагалась очень удобно. Короткая Шеноина улица выходила на Титову, главную улицу, так что все наши знакомые, живи они хоть на Вишнике, хоть на Кошеве, говорили:
- Давай заглянем к Кусте, он недалеко.
Потому что, приехав в центр, так или иначе но попадешь на Титову, и оттого им казалось, что Кустурицы живут неподалеку. Все ходили в эту квартиру, в том числе и наши родители, хотя бы раз в день. Редко какой вечер обходился без гостей. Все это было похоже на то, какой запомнилась мне комнатушка на улице Воеводы Степы дом 2, где я родился, когда Сенка все время ругалась и говорила Мурату:
- Это уже не квартира, а блядский проходной двор!
История повторилась, разве что на этот раз компания подобралась более разнузданная, чем те бедолаги из пятидесятых. Владели нами всемирный прогресс, леви штраусс, кока-кола и рок-н-ролл.
Жизнь наша между фильмами «Вспоминаешь ли Долли Белл?» и «Папа в командировке» разворачивалась во времена «Больших ожиданий». Перед смертью товарища Тито, а также сразу после нее большой популярностью пользовались рокеры, наиболее заметными из которых были Бора Чорба и «Азра» Джонни Штулича. И все же толпе больше всего пришелся по вкусу пастушеский рок Горана Бреговича. Ему удалось перевести музыку «Лед Зеппелин» на пастуший язык. После «Разбойничьего ручья» >[32] и концерта, собравшего сто тысяч слушателей, тетка Весна Байчетич охарактеризовала успех Бреговича в своем стиле:
- Будь жива его мама, он бы такого себе не позволял!
К моменту, когда «Цепеллины» ушли со сцены, он уже успел выпустить пластинку в стиле «новой волны». Желая прожить сто лет, сочинил песню, в которой выразил свое презрение к столетним.
Появление групп «Забраньено пушенье»>[33], «Элвиса Й. Куртовича» и «Хит-парада сюрреалистов» стало событием революционным. Популярность их творчества позволила наследникам «Травницкой хроники» и «Моста над Дриной» узнать себя в их песнях и телевизионных пародиях. Таксисты, мясники, продавцы кебабов смотрели «сюрреалистов» и смеялись над собственными пародиями в сериях, сделанных по подобию «Монти Пайтона». Причем, это было не копированием популярных англичан, а просто обыгрыванием тех же стереотипов, которые были ранее использованы Терри Джонсом и Гиллиамом. То же самое делал и Райнер Вернер Фассбиндер, великий немецкий режиссер. Он голливудского исполина Кирка Дугласа и его величественные драмы смог отнести в область стереотипов. На этой основе он создал современные кинопроизведения, которые прославили немецкий кинематограф восьмидесятых; самым известным из них стало «Замужество Марии Браун». Он был одним их редких режиссеров, сумевших оторвать миллионы телезрителей от их экранов и заставить смотреть серьезное кино. Этого добился он своим сериалом «Берлин, Александрплатц». Случилось это во времена, когда на телевидении еще создавались серьезные произведения. Тогда мы все собирались на Шеноиной 14, вместе с Карайличем, смотрели произведения Фассбиндера, и замечали схожесть приемов, применявшихся в кино и рок-н-ролле. Решили мы, что значение восьмидесятых годов в киноискусстве и музыке в том, что оригинальность художника измерялась тем, каким образом и насколько способен он отступить от существующих стереотипов, а также подчеркиванием мелодраматической основы, из которой, без разницы, имелся ли в виду Эврипид, Шекспир или судьба деда Атифа, попавшего под поезд, и происходит мощное эмоциональное переживание. Это переживание нуждалось в современном художнике, который был бы способен воспринять его и, в согласии с духом времени, отреагировать по-своему. Больше всего обрадовало нас появление группы «The Clash», потому что Страмер был настоящем героем, из тех, то жил впроголодь и, как раз когда мы слушали его альбом «London Calling», уехал в Никарагуа бороться на стороне сандинистов. Мы на что-то подобное даже не замахивались, и отчасти из-за этого Джо Страмер оставался для нас недостижимым идеалом. Панк-движение, будь оно хоть сто раз дизайнерским проектом лондонского менеджера Мак-Ларена, имело свою хорошую сторону. Оно разбудило заснувшее чувство правды, лелеемое детьми цветов тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, пока они еще не продались Уолл-стриту.