- Братан, она тебя любит, эти, которые сейчас вокруг нее, это мыши, покосники без шансу, брателло, самая красивая женщина в Сараево говорит - ты один четкий!
Я начинаю дуреть:
- Да ладно, братишка, нету ж ничего такого.
- Как нету, чего нету, ты че бубнишь как покосник, нельзя оставлять такое сокровище чуханам.
- Забудь – говорю – я на этой истории поставил точку.
Поблагодарил за обед и добавил:
- Пора мне в академию. Там сейчас будет показ „Амаркорда”.
- Чего-чего?
Возбужденный, выскочил я на улицу, побежал в общежитие собрать вещи, и, вместо просмотра «Амаркорда», решил ехать в Сараево проверить керин рассказ. А что, долго, что ли. На бегу к вокзалу Хлавни Надражи я думал о том, что этот Кера, на самом деле, задает старый сараевский вопрос, в ответе на который обнаруживаются элементы экзистенциальной философии:
- Где в этой истории место для меня? – спрашивал Кера-вор, когда вспоминал стервятников, которые вились около Майи.
И я уехал в Сараево, почувствовав, что увижу „Амаркорд” как-нибудь потом.
Измученный бессоницей и табаком, через двадцать восемь часов пути я добрался до Сараево. В «Шеталиште» я был первым посетителем, официантка Борка принесла мне вареное яйцо, а я сидел на электропечке и грел себе задницу.
- Я смотрю, тебя и заграница не научила манерам! Ты чего, и в Праге на печке сидишь? А ну, слезай, испортишь мне печь!
- В Праге нет электропечей, деревенщина, там всюду отопление на газе из Сибири!
- Слезай давай, видишь, печка уже прогибается!
Официанты и официантки были в старой Югославии, как и полиция, привилегированной частью населения, рабочий стаж им засчитывался быстрее, и почти все они были стукачами. И не только потому, что официантки и подавальщицы, те, что доносчицы, чаще выходили замуж за полицейских, нет, они могли вообще не быть в списке оплаченных агентов УГБ, а доносили для удовольствия.
- И вот еще: Майя твоя, знаешь, гуляет с сыном того хирурга, Васильевича! Парень и не то чтоб уж супер, по мне-то ты интересней будешь!
- Хороший человек этот Васильевич. Помню, в шестьдесят первом году наложил мне гипс, когда я сломал руку, перенося Титаник, – делал я вид, что эта информация для меня ничего не значит.
- Все это несерьезно, не о чем тебе беспокоиться – сказала зашедшая в «Шеталиште» Амела Аганович, лучшая тогда подруга Майи.
- Этого Васильевича она посылает на Грбавицу за пирожными. Обожает она эти тортики и шампаньезы из кондитерской «Ядранка». А для тебя он неопасен, потому что Майе не пара.
- Да оставь это, Амела, мне оно больше неинтересно.
- Хорошо-хорошо, знаю, так просто тебе сказала.