Фильм "Вспоминаешь ли Долли Белл?" был снят потому, что перед тем я увидел "Амаркорд" и встретил Сидрана, но еще и потому, что наступившие времена создали такую возможность. Тито болел, и мы видели его по телевизору чаще, чем когда бы то ни было. Хамза Бакшич, директор Телевидения Сараево, спал в своей канцелярии, на армейской койке, чтобы показать, как горюет он из-за болезни Маршала. Как солдату партии Тито, проект "Долли Белл" ему не нравился. Сараевское телевидение участвовало в совместном производстве фильма, но помешать съемкам он не мог. Когда фильм был закончен, он пытался препятствовать его показу. Послал он запретную телеграмму Весне Дугонич, ответственному редактору Сараевского Телевидения. В телеграмме этой, по обыкновению титовых питомцев, он не запрещал показ в кинотеатре "Тесла", но написал, что он не рекомендуется. От типов вроде Бикшича этот фильм защищала его поэтичность и авторитет Раты Дугонича, шефа коммунистов Боснии и отца Весны Дугонич. Она же успех фильма "Долли Белл" принимала близко к сердцу, как свой личный, и использовала авторитет отца как щит от нападок. К тому же время Бакшича и всех тех, кто хотел защитить Тито от новых веяний, уже прошло. Остроумие "Долли Белл" разоружало и свирепейших воинов титовой партии, включая и тех, кто стояли повыше Бакшича. Даже Мухаммеду Кресо, правой руке Хасана Грапчановича, секретаря ЦК Боснии и Герцеговины и боснийского Геббельса, как называл мой отец этого цензора всех художественных проектов в Боснии, понравился этот фильм.
В фильме "Вспоминаешь ли Долли Белл?" улица была представлена в качестве единственной аутентичной сцены в Сараево. Здесь, будто на ладони, была показана нетронутая и никем прежде не вскрытая драма городской окраины. К тому же здесь сараевские жители впервые смогли сопоставить себя с увиденным на экране, увековеченным изображением своей собственной жизни. В особенный восторг привел сараевцев тот факт, что их драмы, образы их отцов, матерей, сестер и истории их собственных жизней были поняты по всему миру, везде, где был показан фильм.
Посредством этого фильма время, будто море выбрасывающее после бури знакомые предметы на берег, чудесным образом обнажило перед глазами горожан привычные истории и вещи в совершенно новом и резком освещении.
Абдулла Сидран попал в раму полотна моей жизни как мученик. В сценарии к фильму "Отец как разваливающийся дом" он обрисовал собственную семейную драму, и главным персонажем там был его отец, ставший жертвой Голого острова. Из-за него Сидрана недолюбливали в сараевских политических кругах. Встретились мы в столовке Радиотелевидения Сараево, на котором я тогда работал. В это время Сидран, как это частенько с ним случалось, уже несколько дней подряд связывал день с ночью через выпивку и ночные потехи. Одаренность Сидрана бросалась в глаза в этой столовой, полной хмурых работников телевидения и запаха подгоревшего масла. Благодаря певческому таланту Сидрана, а также его ораторским способностям, выглядел он настоящим аристократом из книг. Говорил он, будто диктуя машинистке диалоги для своего нового сценария. В которых не было ни одной лишней запятой, не говоря уж о лишнем слове. Позднее я понял, что на самом деле он все время пишет, даже когда окружающим кажется, будто говорит. На этом своем языке он и сказал мне: