Но мне-то что – мне с ней детей не крестить… Скоро никто из них мне будет не нужен…
Так и хочется послать ее куда подальше! Сбивает настрой! Неделю назад назначила встречу, так зачем проверять?! Я никогда никого не подводила!
Но огрызнуться Ада не рискует – мало ли что… Насторожится… Оставить реплику без ответа – единственное, что она себе позволяет. Молчание сбивает спесь.
И точно, Светлана начинает объяснять:
– Я переехала, запиши адрес. Это где-то у черта на куличках, на самом краю Москвы… Кажется, там метро есть, «Крылатское»… Разберешься! Прям сейчас можешь?
– Нет. Буду вовремя, – отрубает Ада.
Это Крылатское-то на краю? А мое Бибирево где тогда?
Запоминая адрес, она догадывается, почему не сразу узнала голос Светланы: та явно не в себе. Чего-то боится… Себе в этом не сознается, но страх, загнанный внутрь, проступает. Уже все, что надо, сообщила, а на отбой не нажимает… Вцепилась в меня как в соломинку…
– Ну, до встречи, – как можно ласковее говорит Ада и отсоединяется.
Что Светку напугало? Вроде, наоборот, должна радоваться: соперницу-то устранила. Я бы ликовала!
Никуда больше не заходя, Ада прямиком идет к нужному дому. У калитки нажимает на кнопку, называет номер квартиры, и невидимый охранник пропускает ее во двор. Не спрашивает, кто… Видимо, запомнил.
Но все равно рановато. Сколько еще надо подождать?
Пять минут на скамейке в центре ухоженного пятачка-сквера без единой мысли, с пустой, заторможенной головой, успокаивают. Как в теплой ванне полежать… Приятно же не торопиться, не решать никаких проблем.
И вот ровно четырнадцать ноль-ноль. Даже жаль, что уже пора…
На табло домофона у подъездной двери Ада набирает нужный номер. Ни слова в ответ. Ее нет дома? Но тут замок начинает зудеть.
Растягивая приятное предвкушение, Ада медленно поднимается по лестничным маршам, обнимающим лифтовый столб. Всего-то тройка этажей. На аккуратно побеленной стене самодельный плакат, приклеенный скотчем: «Не курить», а рядом с ним, на подоконнике – консервная банка, полная окурков. Богатые тоже свинячат… Но в основном – полный порядок. Ни тебе матерных граффити с орфографическими ошибками, ни жвачки, прилипающей к подошвам так, что не отодрать потом, ни смачных харчков, на которых можно поскользнуться, ни скомканных чеков… – ничего из того, что раздражает Аду в ее рабоче-крестьянском Бибиреве.
В этом, только в этом мире я хочу жить!!!
Перед последним поворотом она замирает, услышав голос Анжелы: «Пока!» И мужской баритон: «Спасибо. Я завтра позвоню». Дверь захлопывается, по лестнице сбегает невысокий темноволосый дядька с острым подбородком. Дово-о-льный! Так его распирает от радости, что здоровается – наверное, машинально – с незнакомкой…