По счастью, это случалось не каждый день. В отличие от Уолли Уайт был вынужден добывать себе хлеб насущный собственным трудом и служил управляющим на небольшой угольной шахте. Его дочь Джанет ухаживала за домом, а сын Алан, на несколько лет моложе Джанет, устроился помощником к адвокату в близлежащем городке Фриттоне. До того как Уолли удалось сочетаться браком с несметно богатой миссис Фэншоу, Уайт, жалованье которого никогда не покрывало и двух третей его расходов, прозябал в лачужке на окраине Фриттона, зато после переезда Уолли в Пейлингс Уайт мигом обнаружил, что они состоят пусть и не в слишком тесном, но родстве. Остальное было, как говорят, делом техники. Уолли не стоило большого труда уговорить Эрминтруду сдать пустовавший в то время Дауэр-Хаус своему родственнику. Разумеется, с огромной скидкой. Эрминтруда утверждала, что именно с той поры в ее муже с новой силой вспыхнуло пристрастие к хмельному зелью и выявились иные дурные наклонности. Гарольд Уайт увлек его с пути истинного, приохочивая не только к бутылке, но и к скачкам, а также, страшно сказать, к посещению женщин с весьма неважной репутацией.
Мэри, которая тоже терпеть не могла Уайта, тем не менее отрицала, что он был для Уолли аmе damne[1]. Прожив с Уолли куда больше, чем Эрминтруда, она несравненно лучше изучила его слабости и прекрасно знала все недостатки. К сожалению, мягкотелый Уолли с легкостью дозволял вовлечь себя в более чем сомнительные предприятия. Будучи по натуре человеком добрым, искренним и покладистым, Уолли оказался славным опекуном, поэтому Мэри и закрывала глаза на то, что небольшая рента, доставшаяся ей в наследство, шла с его легкой руки отнюдь не только на ее содержание. Лишь изредка она сожалела, что ее покойный отец, доводившийся Уолли дядей, не передоверил ее опекунство солидной адвокатской конторе.
Такие, отнюдь не самые безупречные, мысли роились в голове Мэри, возвращавшейся домой с цветами. Уолли и прежде случалось докучать ей, теперь же Мэри все чаще и чаще казалось, что он становится обузой.
Мэри старалась отгонять прочь мысли о каких-либо серьезных отношениях с Хью Дирингом. Да, верно, относились они друг к другу с привязанностью и искренней симпатией; вдобавок, хотя Хью жил в Лондоне, где возможностей для знакомств с девушками было несравненно больше, он так никем и не увлекся. Более того, всякий раз, едва приехав к родителям, он тут же мчался к Мэри. Девушка не знала, как относится к их дружбе леди Диринг, мать Хью, прославившаяся своей беззаботностью, однако она знала наверняка, с каким неодобрением взирает на проделки Уолли Картера отец Хью, сэр Уильям Диринг. Мэри немало удивилась, услышав, что Диринги приняли приглашение посетить Пейлингс: прежде они и впрямь сторонились званых вечеров. Мэри даже заподозрила, что к этому причастен Хью, ведь не могли же знатные и светские Диринги клюнуть на какого-то грузинского князя, как считала Эрминтруда.