– Не люблю Нью-Йорк, – мотнул головой Серый. – Шумно, суматошно, мокро. И если есть телефон, то зачем мне быть в Нью-Йорке? Если есть компьютер – какой смысл в моем физическом там присутствии? Снайл, Ландри и Алекс за всем присмотрят. Здесь мне нравится гораздо больше. Здесь есть все: биржа, модемы, брокеры, банки – все тоже самое, что и в Нью-Йорке, но нет ощущения Вавилона.
Он открыл еще один офис в Чикаго и теперь частенько мотался сюда из Луисвилла.
– Семь миллионов и проблема потери времени на перемещение решена, – продолжал Серый. – Оказывается Иллинойс и Кентукки совершенно рядом. Всего лету – два часа. До Нью-Йорка вдвое дальше.
Понятно. Как у Крылова в басне о лисе и винограде. Шумный он и суматошный – потому что лететь четыре часа.
– Шестьсот пятьдесят миль – четыре часа? – удивился я. – Кукурузник из Рязани выписал? За семь миллионов? Тебя определенно нагрели. Эта фанера больше трехсот тысяч стоить не может.
– Не, что ты! Ну какой кукурузник? Просто кто-то покупает самолеты, а кто-то, победнее, вертолеты.
Вечная фроловская манера прикидываться бедным родственником почему-то не надоедала.
– Посмотрел бы я на себя, ковыляющем над Атлантикой в вертушке. Всего какие-то сутки, пять дозаправок, и я на месте, – хмыкнул я. – Покатаешь?
– Покатаю, – заржал Фролов. – Ты как ребенок. На лифте тебя не покатать? Или ты уже самостоятельный – сам лифты водить умеешь?
– Да уж, научили.
Серый набрал еще фунтов двадцать веса, стал похож на молодого Будулая.
– Рассказывай, чего примчался? Что опять у тебя не получается?
– С чего ты взял, что у меня что-то не получается?
– Ты же просто так, проведать старого друга, не заедешь, все какую-нибудь проблему норовишь привезти. Чтоб я ее решал. Заметь – бесплатно! Чистый альтруизм с моей стороны. А! – он махнул рукой, – Наверное, так и нужно поступать с друзьями? Ладно уж, пользуйся.
Настроен Фролов был неожиданно благодушно. Вопреки сложившемуся у меня образу современного Павки Корчагина.
– Поэтому и предел твой – вертолеты, – сказал я. – На большее тебе не скопить.
– Верно, всему виной моя доброта. Выкладывай.
И я стал в подробностях рассказывать ему о встрече с Брауном, о своих делах в Европе и Союзе. Монолог, иногда прерываемый уточняющими вопросами, затянулся на целый час.
– И вот скажи мне, Сардж, в чем смысл наших действий? Если я делаю нечто, что еще быстрее толкает Политбюро на разрушение страны, а ты мне в этом никак не противодействуешь?
Серый встал с дивана, подошел к огромному панорамному окну с видом на озеро Мичиган и Стритервилл.