Беседы с Серым частенько заводили меня в тупик. Сейчас вот выходило, что все, что мы делали – бесполезно? Я не хотел с этим мириться!
– Так что нам делать? Оставить все как есть? Ты просто боишься!
– Да, боюсь! Да, я боюсь! – Громко повторил Серый. – Я не матрос Железняк, вооруженный самым верным в мире учением, я сам немножко думать научился! Я не хочу стать причиной какой-нибудь непрогнозируемой дряни!
Мы замолчали, каждый глядя в свой стакан. Без его участия я был бессилен, но как его убедить в том, что нельзя успокаиваться – я не знал. Не находил нужных слов и тяжело вздыхал.
Серый неожиданно толкнул меня плечом в бок и подмигнул мне:
– Запутал я тебя, да?
– Не без того.
– Не жалуйся. Назвался груздем – полезай в кузов. Никто и не обещал, что будет легко и понятно.
– Ты что-то придумал?
– Ну, можно и так сказать, – Серегино лицо стало мечтательным и хитрым одновременно.
– Так говори уже! – я стукнул стаканом по столу.
– У нас с тобой несколько целей. Первая и самая важная, которую мы с тобой не первый год толкаем – лишить монополии на знание тех козлов, которые сидят в ЦК и Политбюро и потихоньку разбазаривают доверенное. Если наши с тобой стажеры начнут четко понимать эти процессы и громко о них говорить – банде Горби придется с ними считаться. А потом, когда Михаил Сергеевич уйдет на покой, нашим умникам придется самим решать – что делать со своей страной?
– И все? А самого Горбачева ты намерен отпустить вот так, за здорово живешь?
– Для него у меня есть сюрприз, но говорить об этом преждевременно. Ведь пока что ничего непоправимого не случилось. Да черт с ним, с Горбачевым! Послушай о второй цели!
– Не допустить большой войны? Ты об этом тоже как-то говорил.
И все в моем детстве и юности говорили: "лишь бы не было войны".
– Да, именно так. И чтобы этого не случилось войска, выведенные из Афганистана и Германии, не будут сокращаться. Их передислоцируют в самые напряженные точки Союза – чтобы не позволить сепаратистам устроить бойню. Отделяться – только мирно, политическим переговорным процессом. Кредитами на содержание этих армий мы с тобой обеспечим. И они же проконтролируют проведение республиканских референдумов об отделении от Союза.
– Не общесоюзный референдум?
Простая, и в принципе давно усвоенная мысль разделить "нерушимый" на какие-то обособленные республики показалась мне сейчас запредельной крамолой. Мы много говорили о предстоящем развале Союза, но впервые речь об этом зашла не как об отдаленной перспективе, а как о событии завтрашнего дня. И Серого это ничуть не смущало, видимо, в его видении будущего и впрямь ничего изменить было нельзя. Или вредно.