— Что «только»?!!
— У вояк есть человек, который сможет все включить обратно, — прокричал управляющий. При других обстоятельствах он бы ни за что не проболтался этому уроду, но боль была настолько невыносимой, что он сболтнул неосознанно лишнего.
— Если здесь все отрубить, вояки сюда припрутся? — монстр отпустил кричащего человека и схватил его рукой за нижнюю челюсть. — Заткнись! Они сюда сразу припрутся?
— Да, — слабо сказал управляющий, закатывая глаза. Он был на грани обморока.
Монстр взял инъектор с обезболивающим и приставил его к шее слабеющего на глазах Артема Витальевича.
— Обработай свой обрубок и перебинтуй. Потом научишь, как здесь все вырубить.
Серега.
Некрополь. Заброшенная заправочная станция.
У кошки девять жизней, а у собаки — всего одна.
Морозный утренний воздух обжигал легкие холодом. Я лежал в небольшой рытвине, прижимаясь к влажной земле. Подумать только, еще четыре дня назад я только и мог, что лежать пластом, жрать, блевать и плакать. А двое суток назад я не мог вспомнить кто я и где нахожусь.
Но сегодня я проснулся с ясной головой… Ну как ясной — в желудке ужасно урчало, хотелось жрать, а мяса (о происхождении которого я, конечно, догадывался, но старался не думать) больше не осталось. Когда я проснулся, Катя мирно посапывала рядышком… Она сильно изменилась: стала крупнее, лицо приобрело хищные черты и на нем осталась уродливая печать заразы. Бедная девочка… и что она со мной возится?
Чтобы не разбудить свою спасительницу, я медленно, стараясь не шуметь, поднялся с куртки, которая служила мне подстилкой. Вооружившись «ПБ», валявшимся на полу, недалеко от меня, я как только мог тихо выбрался через окно.
Жрать хотелось ужасно. Не есть, а именно жрать, жадно чавкая, давясь кусками сочного мяса, не заморачиваясь на лишнее разжёвывание и бессмысленную готовку. Голод был настолько сильным, что я решил довериться инстинктам, памяти предков, спавшей до сего момента в моих генах. Меня вел запах. Он четко выделялся среди прочих, как свист полицейского свистка выделялся бы на фоне классической симфонии Моцарта. Пахло псиной…
Старый крупный кобель с покрытой давними следами уличных боев черной шкурой поднял квадратную морду и понюхал воздух. Возможно, раньше он был вожаком, но молодость, в конечном итоге, как всегда, победила опыт, и он ушел из стаи, зализывая свежие шрамы.
Учуяв что-то неладное, он рывком развернулся в мою сторону. Да, от меня жутко воняло кислой блевотиной… и еще кое-чем… Хорошо хоть, Катя любезно переодела меня в штаны, которые, полагаю, принадлежали одному из грабителей. Не мудрено, что пес учуял исходящее от меня зловоние.