Он замолчал, наблюдая за моей реакцией, но я оставалась спокойной, едва удержавшись от «Спасибо, Кэп». Ученый продолжил.
— Более того, в твоем чреве растет новая жизнь. Твой ребенок — связующее звено. Когда мы узнаем, что ты родишь, мы, возможно, решим и нашу проблему…
— «Что»? Ты сказал «что ты родишь»?
— Я тебя умоляю, — Игнат театрально закатил глаза. — Только не говори, что ты питаешь чувства к еще не рожденному ребенку, папаша которого — изнасиловавший тебя умалишенный мутант?
Я отвернулась — не хотелось радовать этого психа навернувшимися на глаза слезами. В его словах была своя правда — ну кто… что там может родится? Чудовище? Я боялась себе признаться в том, что хочу этого ребенка, что мне страшно за него, а не за себя. Не думала, что материнские инстинкты во мне когда-нибудь проснутся. Хотя, если животные инстинкты убийцы и охотника, дремавшие в моих генах, были пробуждены вирусом (я почти бросилась тогда на Сергея, в голове зудящим комком пульсировало: «Убей и съешь!»)… Да, пожалуй, материнские чувства — не самое странное, что со мной произошло за последние месяцы.
— Что за проблема у вас такая, которую поможет решить мой ребенок? — спросила я, успокоившись и взяв себя в руки.
— А вот это тебя не касается, — его большие глаза вновь обожгли холодом, затем он отошел от меой камеры, щелкнул выключателем и исчез во тьме… Но я чувствовала — он еще долго стоял там. Стоял и смотрел. Изучающе, внимательно, но, уже, не так хладнокровно… В его запахе что-то изменилось, но я еще не научилась распознавать такие тонкости.
— Ты знаешь, что делать, — сказал Игнат и я послушно протянула руки в два открывшихся в стене круглых отверстия, сантиметров в двадцать, между которыми было небольшое расстояние. Щелкнули наручники — надо заметить, что теперь мои запястья стали намного шире — даже и не знала, что кости могут так быстро расти.
Игнат задрал мне подол больничной пижамы и сделал какой-то укол в ягодицу (как он сказал, это был витаминный коктейль, ведь кроме мяса я ничего есть не могла и не хотела, а будущей маме нужны и фрукты и овощи… или правильные уколы…), но не одернул больничную одежду, немного помедлил.
— Нравится? — Я уже давно поняла, чего ему хочется. По запаху. Наверняка, сам себе он в этом признаться не мог, но я чувствовала… точнее чуяла — этот больной ублюдок меня хотел.
— Не льсти себе, — ответил он холодно и вышел…
Я должна отсюда выбраться, просто обязана… Ради своего ребенка. Я хочу его. Я хочу, чтобы он родился, чтобы выжил, чтобы жил…
«И ты его не получишь, Игнат. Пока я жива — ты его не получишь», — подумала я со злостью, глядя в широкую спину ученого.