Возшумлят твоих шум пений —
Токмо даждь нам век злат! (15, стр. 455).
Сковорода ненавидел духовенство за его «златожаждность», разврат, опустошенность, лицемерие, моральный распад. Они «смердящия гробы», они «под видом божиим сатану обожают», у них «злоба, во одежду преподобия одета» (15, стр. 455). «О, да прильпнет язык их к гортане их!» — восклицает Сковорода и, обращаясь к народу, говорит: «Изблюй онаго духа лжы вон» (15, стр. 177).
Его критика официальной религии, Библии, церкви и духовенства была доходчива и выразительна по своей литературной форме и реалистической по содержанию. В этом была ее великая сила. Сковорода поднялся до уровня воинствующего антиклерикализма, объективно носившего атеистический характер, но, субъективно будучи связан религиозными предрассудками своего времени, он не дошел до атеизма.
Сковорода утверждал, что он подвергает критике якобы только «внешнюю», «материальную» сторону Библии, но считал ее мнимое «внутреннее» содержание источником мудрости и познания.
Стремясь сохранить Библию в подновленном виде, он заявлял, что за ее «ложью», «буйством», «шелухой» (15, стр. 375) и т. д. кроется «глагол божий», (15, стр. 376), что «вся сия дрянь дышет богом и вечностью» и несет в себе «прекрасную ипостась истины» (15, стр. 377). Он говорил, что «Библиа есть маленький богообразный мир, или мирик», являющийся «единственным монументом начала» (15, стр. 384), что «Библиа есть ковчег и рай божий» (15, стр. 387), в котором «божие таится сокровище» (15, стр. 399), что она, как орех, имеет «лузу» и «орешняк» (15, стр. 433) и сверх «бабиих басень» имеет еще «второе, чистое, нетленное» (15, стр. 432), являясь носительницей «мыслей божиих», «сердца вечнаго», человека вечного (15, стр. 430). Он полагал, что счастлив тот, кто «понял ее и нашел в жостком нежное, в горком — сладкое, в лютости — милость, в яде — ядь, в буйстве — вкус, в смерти — жизнь, в безчестии — славу» (15, стр. 409). И наконец, в своем предсмертном произведении он восклицает: «Теперь уже не обинуяся скажу, что Библиа есть и бог и змий» (15, стр. 550; подчеркнуто мной. — И. Т.).
В этом произведении наряду с талантливой и очень глубокой критикой библейских легенд он говорил: «праведен суд суди» о Библии, «не на лицо одно взирай… Знаешь видь, что змий есть, знай же, что он же и бог есть. Лжив, но и истинен. Юрод, но и премудр. Зол, но он же и благ» (15, стр. 558).
Поэтому, пытаясь связать свои материалистические положения во взглядах на природу со своеобразным признанием Библии, Сковорода проводил резкую грань между «миром обительным» и миром «библейским». Считая Библию миром «образов» и «символов», он говорил, что она не имеет никакого отношения к материальной природе, к действительному миру и «ни в чем не трогает обительнаго мира» (15, стр. 384).