Вечером Петр Афанасьевич вернулся поздно. Поговорив с женой сначала об аварии, что произошла на его участке, и что без «строгача» ему не обойтись, Петр Афанасьевич рассказал и о Степане, о разговоре с ним.
– Ба-атюшки, чего это он? – удивилась Вера. – Зенки-то, видно, залил. Пьет уж неделю.
– Вера, – мягко сказал Петр Афанасьевич, – неужели ты не понимаешь… Горе у него такое, единственный сын. Это ведь не дай Бог никому. Ну как ты можешь… Тем более это случилось так неожиданно – не болел, ничего, здоровый был парень. Это для них такой удар. Ты бы видела сегодня Степана – как эта смерть на него повлияла. Он, наверное, многое понял… почувствовал… Ну что обычно думают в такие минуты? Что жизнь коротка, что мы живем плохо, не так, как нужно: ведь в горе человек до больших глубин дойти может…
– Это кто, Степан, что ли до глубин дошел? – насмешливо спросила Вера. – Да он протрезвеет, опять с тобой разговаривать не станет, а ты и раскис, Манилов-душка. Поманили тебя пальчиком, ты и побежал, как собачонка. Машину кирпича ему отвалил, а! Гордости в тебе нет, вот что.
– Ну при чем тут гордость?! Человек понял, что нельзя так жить, как мы живем. Что люди в мире жить должны… – но осекся, снова наткнувшись на насмешливый взгляд жены и устыдившись своей высокопарности. – Но по крайней мере враждовать не должны. Ведь в таком состоянии человек очень искренний, значит, Степан это от сердца сказал. И нельзя мимо него пройти сейчас, это уж совсем не по-человечески получится. Люди ведь. Нет, Вера, ты не понимаешь.
– Ну конечно, где уж мне…
Петр Афанасьевич вышел во двор, несколько раз прошелся до сарая и обратно, поглядывая на соседский двор. Но было уже темно, у соседей светилось лишь одинокое окно в спальне.
«Непременно нужно со Степаном помириться, – рассуждал Петр Афанасьевич. – Сейчас поздно уже к нему идти, спят уже, а вот завтра… Именно вот так: взять и прийти с бутылкой. Что ж, выпьем, посидим. Пусть разговора не получится, но отношения хоть наладятся. Пусть не думает, что я нелюдим какой-то.
Перед сном, видя возбужденное состояние мужа, Вера снова заворчала:
– Дался тебе этот Степан. Он тебя в грош не ставит, а ты нюни распустил. Детей тебе, что ли, с ним крестить?
– В конце концов мне с ним жить. А жить с человеком бок о бок, видеть каждый день и ненавидеть друг друга – нельзя. Дикость какая-то.
– Да человек-то он не порядочный! – не унималась Вера.
– Пусть. Никаких дел с ним иметь я больше не буду, но проходить мимо и отворачиваться – это уж никуда не годится. Пусть ты человека не любишь, на зачем ссоры, дрязги? Ненужное это всё, лишнее. Вместо того чтобы помогать, тянуть друг друга – орем, ссоримся – нехорошо это, не по-человечески…