Теряя сына. Испорченное детство (Камата) - страница 59

В то время, когда она преподавала в Колумбийском колледже в Южной Каролине, она нарисовала дочь одного профессора и подарила ему рисунок. Она любила детей и отчаянно хотела стать матерью, но Стиглиц [9] был против. Он оберегал ее чистый творческий дух и считал, что ребенок будет отвлекать ее от искусства. Кстати сказать, у него-то были свои дети.

И может быть, он был прав. Если бы она забеременела, возможно, мир никогда не увидел бы ее чувственных цветов, ее черепов в пустыне. А если бы их не было, то, может быть, и я в свою очередь не нарисовала бы пенистое море и колючие сосны Японии. Мне нравились ее фотографии – сильная женщина в белом платье, за спиной – бесконечная песчаная пустыня. Я представляла, каково ей было так далеко от дома (она родилась в Сан-Прерии, штат Висконсин) в чужом краю, где над головой наливается бурей темно-синее небо, а под ногами цветут кактусы.

Она очень хотела детей, но Альфред Стиглиц – тот самый, кто владел студией, кто выставлял работы Джорджии и делал эти знаменитые фотографии, где она в белом платье, – он говорил «нет». И она рисовала.

Когда родился Кей, я вдруг потеряла всякий интерес к искусству. Он был моим лучшим созданием, и ни карандаш, ни кисть не смогли бы даже приблизиться к совершенству его кожи, мягкой, как дождь. Его пухлых щечек. Пушистых волос. Его запаху – сладкому аромату кожи на голове и запаху его влажного молочного дыхания и чистого пота.

Было время, я могла долго стоять перед картиной, углубляясь в нее, пытаясь ее понять. Теперь мне было все равно – мне хотелось смотреть только на моего мальчика. Самого красивого на свете.

Первые недели после рождения Кея, после того, как его выпустили из инкубатора и отдали мне, я постоянно была с ним. Я носила его на груди в специальном рюкзаке-«кенгуру» и кормила каждые два часа. Два месяца мы были с ним неразлучны, но тут свекровь заявила, что мне просто необходим отдых.

– Сходи куда-нибудь, погуляй, – сказала она елейным голосом. – Каждая мать должна время от времени отвлекаться от материнских обязанностей. Мы с Юсукэ здесь. С ним ничего не случится.

Мне не хотелось оставлять Кея, но я с минуту подумала, неуверенно улыбнулась и отстегнула рюкзак.

Мать Юсукэ взяла его на руки и проводила меня до двери.

Я вышла на солнечный свет. Вначале я двигалась неуверенно, потому что не ощущала привычной тяжести сумки, но скоро привыкла.

Теперь, когда у меня был Кей, мир выглядел по-другому. Мимо пролетела стрекоза, и я подумала, что пройдет несколько месяцев, и он с восторгом будет следить за полетом существа с почти невидимыми синеватыми крылышками. Он в первый раз в жизни прикоснется к лепесткам космей, стеблям травы, головкам одуванчиков. Каждый шаг будет для него познанием чего-то нового.