Толкнула дверь, и та шаркнула по одеялу. Яга отвела одеяло рукой. Один его конец сорвался со стены и висел.
– Че, есть кто? – позвала Яга.
Сунулась в кухню. На полу кучкой лежали подсохшие спичечные коробки, грязные тряпки, испитые пакетики чая. Сверху поблескивали конфетные фантики. На столе стояла красная машинка и смотрела в глаза Яги игрушечными фарами.
– Че, блядь, никого нет, что ли? – пробубнила Яга. – Салеева!
И в комнате было пусто. От дивана по-прежнему шел запах, палас на каждом шагу выдавливал из себя сырость. Комнату как будто заполняли клубы воздуха, которые образовываются в надолго закупоренных помещениях. Свет забытой лампы округлял ее стены. Комната казалась желтым пузырем, в котором споры, плесень и пыль ведут свою осознанную жизнь, – они, быстро привыкнув к вдруг случившемуся безлюдью, полностью завладели этой территорией, расплодились, разъелись и щетинились мелкими зубками на каждого непрошено входящего.
Яга подошла к дивану. Несколько яблок краснело у подлокотника. Она взяла за хвостик одно – красное с желтыми крапинками, кое-где переходящими в бледные полоски. Яга смотрела на яблоко так пристально и сосредоточенно, словно в нем, как в хрустальном шаре, видела последние события, разыгравшиеся в этой комнате до того, как права на нее заявили споры и плесень. Она вздрогнула, когда ей в глаза ударило красное солнце, заглянувшее в балконное окно, а через него – в комнату. Оно висело в небе так, словно и его кто-то держал за хвостик.
Яга испуганно бросила яблоко на диван, оно снова укатилось к подлокотнику. На цыпочках она вышла на балкон.
Кто-то передвинул урну на середину, загородив проход. Яга тронула ее ногой. Урна скрежетнула по полу. Яга отдернула ногу. Постояла, щурясь на солнце и, кажется, все понимая. Раздула ноздри. В глазах ее отразилось по солнцу, и, глядя в ее зрачки, можно было подумать, что на небе их два. Яга захохотала – хрипло, каркающе, зло. Она наклонилась, схватила урну, поставила ее на дно. Вцепилась шершавыми пальцами в ее крышку, потянула. Ногти налились синим. Крышка не поддалась. Яга засипела, сильнее раздувая ноздри. Ее голова тряслась, а глаза полосовали урну так злобно и остро, что, кажется могли вскрыть ее без помощи рук.
– Сука, – говорила она. – Сука, я тебе дам.
Она быстро огляделась. Сунула руку в деревянный ящик, покрытый старой пылью. Нащупала в нем отвертку. Рухнула на колени, зажала урну между ног, подперла острием отвертки крышку и напряглась.
– Сука, запаяли… – выдохнула она, перебив звяк, с которым крышка упала на пол.