Она всхрапывала и постанывала. Занавеска гладила ее лицо, упархивая в окно и надуваясь с той стороны пузырем. Ватка с кровью упала на пол.
Через несколько минут Яга открыла глаза, встала и бодро пошла на кухню.
– Он говорил, что, как бы это… не имей друзей, которые чем-то плохим занимаются, – говорила Анюта, сидя за столом у белого подоконника, на котором были рассыпаны луковицы гладиолуса.
– Это он нас, что ли, имел в виду? – спросила Старая, закинув голову.
– Нет, – испуганно сказала Анюта. – Он это… грехи, наверное, имел в виду наши собственные.
– Тогда тебе, Анюта, от себя надо бежать, – злобно сказала Яга.
– От себя не убежишь, – сказал Миша, стуча пластиковой бутылкой по столешнице.
Из кастрюльной крышки, лежащей на белоснежной электрической плите под вытяжкой, вился тонкий дымок. Анюта открыла окно и замахала рукой, прогоняя запах.
– В прошлый раз мать запах учуяла, – сказала она. – Пришла с работы, говорит: «Что у нас так воняет?»
– И че ты? – спросила Яга.
– Я сказала, это с улицы.
– И че, поверила?
– Вроде поверила, – неуверенно ответила Анюта.
– Надо было освежителем побрызгать, – сказала Старая.
– Я побрызгала, еще борщ поставила варить, но он же… запах, въедается.
– И че, они не брезгуют твой борщ есть? – спросила Яга, и у Ани на лице появилось обиженное выражение. – У тебя же нога гнилая, ты в ней целыми днями ковыряешься.
– А я же это… им не показывала. Мать прошлый раз меня на дачу звала, я, короче, не поехала. Там они на речке собирались купаться. Думаю, чтоб не раздеваться… Они еще недавно на Кипр ездили, – добавила Анюта, – с Маринкой, Сережкой, со всей семьей.
– И че, тебя не взяли?
– А я же это… Я за бабушкой, матерью папы Пети, присматривала.
– Ага… – отозвалась Яга. – И кто из вас, блядь, за кем присматривал?
– Я звонила ей каждый день, – сказала Аня, дергаясь лицом. – Сестра Маринка – не такая, она не позвонит родной бабушке, а у меня сердце болит, надо позвонить, узнать, как они.
– Ты, блядь, святая у нас, Анюта, – с издевкой сказала Яга.
– А я же это… когда у астролога была, она меня даже спросила: «Вас в церковь не тянет-то?» Я говорю: «Тянет. Я хожу». Она сказала, это потому, что вы в прошлой жизни святой были…
– Блядь, Анюта, теперь не знаю, как рядом с тобой сидеть, не заслуживаем, – Яга оперлась рукой о стол.
– Садись-садись, – засуетилась Анюта, уступая ей табуретку.
Яга села. Анюта отошла и прислонилась к розовой стенке.
– А еще че-нибудь сказала астролог эта? – спросила Старая. Она сидела, закинув ногу на ногу, и покачивалась. Уголки ее рта уходили вниз, утягивая за собой все лицо.