– Она еще сказала: «Но что вам мешает». Ну, во-первых, это – неуверенность. Она сказала: «Вы очень неуверенный в себе человек». А это я и сама знаю, – серьезно отвечала Анюта. – Она сказала: «Вы смотрите на мир сквозь розовые очки. Вы снимите их как бы… и будет все по-другому».
– Ну и как их снять? – спросила Старая.
– Этого она не сказала.
– А я, блядь, тоже на мир сквозь очки смотрю, через голубые, – сказала Яга. – Особенно когда вмажусь.
Старая затянулась и засмеялась.
– Это ты пуху на себя накидываешь, Анюта… – сказала она, выпуская из себя дымный смех.
– Нет, я просто по возможности пытаюсь всем помочь. Даже незначительная какая-то эта… я и то… Даже если не родной, а чужой с улицы, я и то не могу пройти мимо… Из-за этого я и страдаю… – тихо сказала Анюта и замолчала.
– Ты страдаешь, блядь, от того, что бухать и вставляться любишь, – злобно сказала Яга.
– А че ты свекрови своей не помогаешь? Она ж у тебя с раком лежит? – Старая зажала нос пальцами и шмыгнула. Вытянула подбородок, подняла лицо и смотрела на Анюту из-под полуприкрытых век.
– Да потому что если б не она… ничего бы этого не было бы, – с горечью сказала Анюта. – Она же шлялась всю жизнь непонятно где, у цыган убирала там, готовила. Лешку моего она вообще не воспитывала. Она его как оставила в подъезде, так вообще с тех пор не видела. И явилась такая – на все готовое, в однокомнатную квартиру… Она на работу сразу устроилась – в кафе, посуду мыть. Еду оттуда таскала. А потом ее рак взял… Ой, я даже про нее говорить не хочу.
– Не говори, – глухо сказала Старая и скинула пепел от сигареты в чайное блюдце.
– А ты, блядь, помолись за нее, ты ж святая, – сказала Яга, – вдруг поможет.
– Я за мать с отцом молюсь. Че мне за нее молиться?
Анюта стояла, упираясь локтями в стену, словно желала продавить ее и оказаться с той стороны. Из-под широких спортивных штанов, розовых, как и стена, выглядывал конец кружевной косынки, повязанной на щиколотку. Надувшись, Анюта поднимала глаза на Старую и Ягу, но сразу опускала, как будто боялась их видеть или боялась, что они увидят ее.
– Что вы Анютку мою обижаете? – хрипло заговорила Яга, растягивая слова. Улыбка развела в стороны ее опухшие щеки. – Не парься, Анютка, иди садись. Не парься, бога вообще нет.
– Бог есть, – невзрачно сказал Миша, не оборачиваясь.
– И че, какой он, если есть? – спросила Яга.
– Он, как бы это… – начала Анюта, выдвигая из-под стола еще одну табуретку. – Пастор сказал, он, как бы, как отец небесный. Короче, ты ему как ребенок, и если ты падаешь, он тебя поймает…