– Особого приглашения ждешь? – спросил Толстый.
Салеева поднялась, мягко и пружинисто прошлась по паласу. На икрах ее при ходьбе играли мышцы. Остановившись прямо под медалью, Салеева воткнула руки в боки, расставила ноги и попружинила ими, словно собиралась взять вес.
– Мастер спорта международного класса, – усмехнулся толстый. – Салеева Алена Леонидовна.
– Колешься?
– Нет.
– Ты шутишь? Соседи жалуются. В подъезде не продохнуть.
В комнату вошел Птица. Он нес белого котенка, сжав его за туловище большим и указательным пальцами.
– Под столом нашел. Сидел там тихо, прятался, – сказал Птица басцом, прихлопывая в словах гласные. Произносимые им предложения были похожи на пузырьковую пленку, в которой он языком лопал воздушные головки.
– Это что, твоя домашняя крыса? – засмеялся толстый.
Салеева выпрыгнула из угла, схватила котенка. Котенок тонко закричал. Салеева прижала его к груди. Он барахтался лапами на ее груди, словно его топили. Словно он находился в воздушном пузыре пластикового пакета. На коже Салеевой проступили тонкие красные царапины, беспорядочные, как рисунок ребенка, впервые попробовавшего рисовать.
Птица направился к балкону. Анюта стиснула колени.
– Котенка мне напугали, – сказала Салеева, скользя ладонями по засаленной шерстке котенка, упорно рвавшегося из ее рук. Она дернула его, прижала к груди теснее и сцепила на нем замок рук.
– Вот у нее домашняя крыса, сидит в обосранных колготках, – сказал Птица притихшим голосом. Толстый резко развернул к нему короткую шею.
Салеева опустила глаза и сжала зубы. Ее лицо стало квадратным, а верхняя губа – тонкой.
Птица вынес на руках с балкона ребенка. Обхватив Птицу одной рукой за шею, мальчик в другой сжимал красную машинку. Ноги его в бугристых колготках свисали вдоль Птицыного тела. Его рот был открыт, он делал им шумные равномерные вдохи. Посмотрев на мать темными глазами, он перевел взгляд на машинку.
– У тебя с кукушкой все в порядке? – тихим голосом спросил Салееву толстый.
Салеева раздула ноздри и отвернулась к двери, по обеим сторонам которой неподвижно стояли омоновцы.
– Жень… – позвал его Птица. – У него все вещи дезоморфином провоняли.
– Ты че, себе мозг весь проколола? – давяще спросил толстый. – Ты че, блядь, из пацана дебила сделала?
– Я его яблоками кормлю! – крикнула Салеева, котенок дернулся и с криком вырвался на плечо. Салеева схватила его, сдавливая выпуклый живот пальцами.
– Че? – толстый скривил лицо. – Чем ты его кормишь?
– Яблоками! Старая, покажи.
Старая шмыгнула, приподняла плечи, взяла сумку с дивана, тряхнула. Из нее выкатились три яблока – красных, продолговатых, с глянцевыми боками в желтых крапинках.