Он не тосковал об утраченной родине, которую было не вернуть, он и был родиной со всеми ее рассветами и закатами, с Лизаветами и Сонечками, с бунтами и буднями, запахами и красками, с ее царями и ее сумасшедшими, с поэтами и бомбистами, с ее шипящими и сонорными, с бессонницей, с серой полосой неба между шторами, весь – рана, весь – самоотречение, весь – тоска, весь – небытие, мертвый среди живых… бессмысленный и немой… кофе, пожалуйста, плиз, силь ву пле, битте, пер фаворе… о боже, какие ж глупости приходили иногда ему в голову, и слава богу, что голова у него не болела никогда…
Серж посещал русские кружки, которых много тогда образовалось в Европе. Эмигранты обсуждали возможности сотрудничества с советской властью и возможности сопротивления большевизму, говорили о деятельности новых русских издательств в Берлине и русских учебных заведений во Франции и Чехословакии…
Он не находил себе места, а характер требовал дела. И однажды в компании с двумя такими же отчаянными офицерами-галлиполийцами отправился в Швейцарию, чтобы уничтожить известного резидента ОГПУ Радзиевского, жившего на окраине Цюриха. Радзиевский успел вызвать полицию, перестрелка завязалась нешуточная, друзья Сержа действовали нерешительно, большевистские агенты погибли, но офицеров арестовала цюрихская полиция. Когда арестованных перевозили в тюрьму, Серж в одиночку напал на конвой, освободил офицеров, помог им перебраться в Германию и предупредил: «Мы остаемся товарищами, но больше мы не соратники. Вы не готовы сражаться, не обращая внимания на женщин и детей, а это гибель. Вовсе не обязательно специально убивать невинных, но тут как в шахматах: тронул – ходи». Товарищи обиделись, заявив, что Серж ведет себя по-большевистски, – на том и расстались.
По возвращении в Прагу Серж застал красавицу-немку с любовником-студентом, студент от страха схватился за револьвер – Серж убил обоих и тем же вечером уехал в Париж.
Он охотился за большевистскими агентами по всей Европе, дважды его задерживали, но свидетели ничем не могли помочь полиции – внешность Сержа была такой нормальной, такой правильной, он был таким «как все», что опознать его не мог никто.
После убийства Чернова-Сольца ему пришлось надолго покинуть Париж и поселиться на ферме под Шартром, которой владели сестры Годе. Серж чинил их грузовик и трактор, спал с Жанной, старшей сестрой, рисовал младшую – дурочку Эдит, глухонемую и похотливую, у которой было толстое красивое тело. По воскресеньям Жанна напивалась и избивала младшую сестру. Однажды Эдит не выдержала и дала сдачи, а потом скормила тело сестры свиньям. После этого вымылась с головы до ног ледяной водой, надела на голову цветочный венок и явилась в спальню к Сержу со свечой в одной руке и серпом в другой. Может быть, она хотела только любви, но Серж устал от сестер Годе. Той же ночью он уехал в Париж.