– Не оставляй меня здесь, – сказал Изяслав. – Они придут и убьют меня.
– Бог тебе страж, князь, – сказал Рябой Ангел.
Когда он ушел, убийцы ворвались в Просов двор и убили Изяслава, а голову его воздели на копье, забив отрезанный член с яйцами ему в рот.
Борису принесли золотое кольцо с печатью, снятое с Изяславовой руки, и великий князь узнал кольцо и заплакал.
Борис
Три дня и три ночи безостановочно били тараны в киевские ворота. Над городом висели черные тучи, сулившие грозу, но Бог пока безмолвствовал.
Великий князь собрал дружинников и велел выступать, а сам пошел к Улите.
Она сидела у окна.
– Я слеп, но вижу, – сказал он. – А что видишь ты? Что там?
– Август, – сказала Улита. – Опять август.
– Волхв сказал мне, что смерть приму я от Бога, а не от руки человеческой, – сказал Борис. – Уходи, тебя выведут, ты еще родишь мне сына.
– Ты слеп, – сказала Улита. – Бог покинул нас.
Борис выхватил меч, но не смог сделать ни шагу: сапоги его прилипли к полу.
– Это Бог, – сказала Улита.
Борис вынул ноги из сапог и приблизился к ней.
– Загляни в мой рот, сука, – сказал он. – Видишь?
– Боже, – сказала Улита, заглянув, и заплакала.
Оставив ее на полу, босой Борис вышел на крыльцо. Он услышал, как с грохотом рухнули ворота и ревущий враг ворвался в город. Борис поднял меч над головой и страшно закричал, и в этот миг молния ударила в подъятый меч, облекла князя с головы до пят, и рухнул он, черный и горящий, и испустил дух, крича.
Аминь.
Ранней осенью 1583 года покрытые пылью всадники вымахнули из редкого перелеска, с ходу одолели мелкую ленивую речушку и вскачь поднялись на отлогий холм, с вершины которого открывался вид на стобашенный замок и притулившийся к нему городишко – россыпь изъеденных сыростью изб, тускло-золотые луковицы православных церквей и колко поблескивающие в свете заката кресты костелов.
– Дождемся утра? – спросил князь Борис.
– Ударим тотчас! – возразил Глеб.
И оба скинули длинные дорожные плащи, оставшись в островерхих шлемах и кольчугах, обтянутых холстом.
Князь Борис махнул рукой в железной перчатке, и сотня помчалась вниз – к беспечно раскинувшемуся городку, к храмам и замку, у ворот которого подремывали пьяненькие сторожа.
Чтобы сбить противника с толку, отряд братьев Осорьиных совершил дальний рейд в глубину Литвы, а уж оттуда двинулся к владениям князя Курбского, который, конечно же, никак не ожидал нападения с запада.
Обернутые ветошью конские копыта глухо стучали по сухой земле. Кони и всадники были серы от дорожной пыли. Горожане разбегались кто куда, с изумлением и страхом провожая бешено скакавший отряд взглядами из-за заборов: кто были эти безмолвные серые всадники? что им нужно в мирном городке? кто послал их? – как вдруг на перекрестке под ноги Борисова коня бросился юродивый с погремушкой, в грязном мешке, служившем ему одеждой, – бросился, что-то крича, с раскинутыми крестом руками, – и вот тогда-то и блеснула сталь: князь Борис ловким ударом снес юродивому голову, а мчавшийся следом Глеб тяжелой татарской саблей рассек его наполы.