Картина пятая. Шестидесятые
Две эпохи, разделенные столетием, «оттепель», очень относительная и просуществовавшая недолго.
О поколениях, вступивших в жизнь при мерцающих проблесках и оказавшихся в темноте, рассказ «Карьера в никуда».
«19 лет… я готов к трудностям и не боюсь их. Вы правы: жизнь отнюдь не гладка, есть и несправедливость, и пороки, недостатки, но разве борьба с ними — не достойный, не высший удел?»(3).
Начало хода маятника. Точный образ.
«23 года. А как-то все-таки странно: лучшие места получили совсем не самые способные и заметные из нас. Сколько обещающих юношей, блестящих умов, бьющих через край энергий — где ж они? влачат самые рядовые обязанности»(3).
Вновь «граница на замке», бататовая каша в иной социальной модификации. Антиотбор: квалифицированный труд достается лишь тем, кто с очевидностью не способен его выполнять. Как же иначе? Не то мир наполнится счастливыми людьми, которых не удержать в рабстве.
Требуя работу по способностям, ты противопоставляешь себя обществу, которое привычно рассматривает многие виды деятельности, как награду за примерное поведение и в связи с семидесятилетием. Прежде чем тебе предоставят возможность изменить мир, изволь пройти по ступеням карьеры.
«…добиваться, рвать, идти вперед, вверх… я в свои тридцать лет эгоист и нигилист законченный. Ни во что не верю, и кроме собственного блага и удовольствия ничего не желаю»(3).
Маятник останавливается. Навсегда. И начинается «путь наверх».
Эволюция Его Превосходительства и революционера Дмитриевского столетие спустя была повторена шестидесятниками.
Всегда они живут параллельно, новый чин одного оборачивается тюрьмой и ссылкой для другого; подписывая приговор, Его Превосходительство уничтожает себя. Связь образов сохраняется и в последней главе, где убитому соответствует мертвый.
Оба пути привели в тупик. Друзья-враги, противоположности, связанные общей судьбой, истратившие себя, не подарив и не испытав счастья.
Жалкая жизнь, утратившая право быть, и бессмысленная смерть. Идея, революционная карьера, террор, жертвы — в либеральное пореформенное время казнили убийц.
Я не могу быть справедливым к Дмитриевскому. Мы видели его «счастье». Мы видели, как победители занимали кресла Их Превосходительств, чтобы повторить «путь наверх». Мечтатели, которые своими и чужими жизнями мостили путь, опять проиграли.