И тогда, бросаемся в другую крайность — уже потерянные, растоптанные — придумываем новый смысл и сами объявляем себя винтиками организованного мира. Делая то, чего веками не могли добиться короли, султаны, эмиры. Никто не мог. Только мы сами». (В. Рыбаков. «Очаг на башне».)
«А ведь эта дрянь иногда пишет приличные стихи. Уму непостижимо — дрянь пишет приличные стихи! Несправедливо! Ну да, как же, гений и злодейство — вещи несовместные, слыхивали. Очень даже совместные, представьте! Представьте, и рукописи горят — очень даже весело, с хрусточкой!»
Это было только началом. Прошло еще десять лет, и в жизнь вступило новое поколение — «восьмидесятники».
«И я, с главою, ужасом стесненной,
„Чей это крик? — едва сказать посмел.—
Какой толпы, страданьем побежденной?“
И вождь в ответ: „То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел…
Их свергло небо, не терпя пятна;
И пропасть ада их не принимает,
Иначе возгордилась бы вина“.
И понял я, что здесь вопят от боли
Ничтожные, которых не возьмут
Ни Бог, ни супостаты Божьей воли».
Действие двух повестей В. Рыбакова — «Очаг на башне» и «Дерни за веревочку» — отнесено чуть-чуть в будущее. В самое начало девяностых годов. В мир «восьмидесятников». В безвременье. В десятилетие духоты.
«Шестидесятники» пытались разбить стены формализма и бюрократии. Они жили, верили, творили. Иногда добивались своего. «Восьмидесятники» создали в стране атмосферу склепа. Они не фашисты, они никто. Они те, кто образует идеологический вакуум.
Послушайте монолог Сашеньки Роткина:
«Кто-то должен заполнять словесное пространство? Кто-то должен создавать шумовую завесу. Почему не я? Я умею писать. Я умен. Я молод. Имею я право не быть дураком и не прошибать лбом стенку? Имею право на неунижение?»
Так работает принцип индукции. Сперва общественные отношения порождают Сашенек. А те включаются в процесс и укрепляют то, что их сломало. Искалеченные, они калечат сами. И чем большим был природный талант, тем страшнее оказывается результат перерождения. Мы еще будем говорить о Валерии Вербицком, одном из главных героев «Очага на башне». «Когда человеку жизнь предлагает: откажись от совести, он может огорчиться, а может и обрадоваться». Сашка (Роткин) обрадовался. Вербицкий огорчился. Но что толку от его огорчения, если потом он совершает поступок, обрекающий его по Данте уже не на первый, на девятый круг ада. Вы помните, кого казнили в девятом круге?
«Проморгали бесповоротно момент, когда подростки в подворотнях перестали бренчать „Корнет Оболенский, налейте вина“ и стали бренчать „А я съем бутылочку, взгромоздюсь на милочку“.» (В. Рыбаков. «Очаг на башне».) Великой заслугой Вячеслава Рыбакова является изображение поколения этих «переставших». Очень трудно описать атмосферу «тихого времени». Гораздо проще рассказать о будущей буре.