Пламя свечи дёрнулось от сквозняка, и я увидел пушистый комок, шарахнувшийся за дымоход. Он был так занят своими делами, что поначалу даже не заметил меня.
— Выходи, — произнёс я достаточно громко, но не настолько, чтобы меня слышали на лестничной площадке.
Домовой выглянул из-за перевёрнутой коробки справа от меня, куда он каким-то образом успел перебраться. Он был похож на комок торчащей во все стороны шерсти размером с кошку. Шерсть скрывала его лапы, и казалось, что комок просто перекатывается по полу.
И я сказал первое, что пришло мне в голову:
— Шушундрик.
Слуховое окно вдруг открылось, а комок рассыпался на отдельные шерстинки, разлетевшись во все стороны. Не успел я понять, что натворил, как невидимая сила подхватила меня и с лёгкостью протащила в окно, явно собираясь сбросить вниз.
В последний момент я успел зацепиться за водосток на краю крыши, повиснув в пятнадцати метрах над землёй. Разъярённый домовой, не принимая никакой формы, вполне ощутимо прыгнул у меня на пальцах так, что острое железо водостока впилось в кожу. Я посмотрел вниз — меня заметили, кто-то уже бежал, должно быть за подмогой, — и начал раскачиваться, чтобы быть поближе к стене. Как только домовой снова подпрыгнул, я отпустил водосток.
Падение оказалось неожиданно стремительным, впрочем, как и любое другое. В нескольких метрах подо мной из стены торчал изогнутый железный штырь — на такие раньше подводили провода для радиоточек. Я схватился за него и понял, насколько глупо поступил.
«Виктор, ты балда!» — хором сказали мне внутренний голос и инстинкт самосохранения, — «Ты же можешь просто прыгнуть; главное, не на голову приземляться».
Я мог так сделать. Но ситуация была не такая уж безвыходная: справа, этажом ниже, я приметил не застеклённый балкон и уже прикидывал, как бы до него долететь. Тем временем штырь, не рассчитанный на подвешивание людей, начал наклоняться, с подозрительным скрежетом выходя из стены. Раскачавшись посильнее, я прыгнул.
Я налетел грудью на деревянные перила. Они выдержали, но это было безумно больно, будто я разом сломал кучу рёбер. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не обращать внимания на боль и не сорваться. Стиснув зубы, я перелез через перила и, растянувшись на полу, выдохнул:
— Весёлая, блин, работёнка.
Балконная дверь открылась. Хозяин квартиры навис надо мной и уставился, буравя яростным взглядом. Не знаю, что он там подумал, но его телосложение позволяло ему поступить со мной так же, как сделал домовой — выкинуть.
Я сел с видом мученика, опёршись спиной на перила, и громко прошептал: