– И когда спрашиваю, что случилось, они не могут объяснить. Да и с моими коллегами случается то же самое: они – словно в шоке и приходят в себя только уже на земле.
Ничего общего. Со мной – все наоборот. Но мне не хочется ничего растолковывать ему.
Благодарю его за то, что успокаивал перед полетом. Меня тянет сказать – я не хочу, чтобы испытанное мной там, в небе, кончалось. Но тут спохватываюсь: все уже кончилось, так что я не обязана ничего никому объяснять. Отхожу и, присев на скамейку в парке, жду, когда приземлится муж.
И не могу унять слез. Вот он уже на земле, с широкой улыбкой приближается ко мне, говорит, что ощущения были фантастические. А я продолжаю плакать. Муж обнимает меня, повторяет, что все уже позади, а он, конечно, виноват, заставив меня делать такое, к чему у меня не лежала душа.
Нет-нет, не в том дело, перебиваю я. Не трогай меня пока, пожалуйста. Сейчас я приду в себя.
Кто-то из персонала забирает термокостюмы и ботинки, отдает нам наши пальто. Я все делаю машинально, но с каждым движением все ближе к иному миру, к тому, который называется «реальным» и в который я ни за что не желаю возвращаться.
Но выбора у меня нет. И могу я только попросить, чтобы муж ненадолго оставил меня в покое. Он спрашивает, не зайти ли нам в отель – здесь становится холодно. Нет, я не замерзла.
И еще полчаса провожу в парке. И плачу. Благословенные слезы омывают мне душу. И наконец понимаю, что пора возвращаться в реальный мир.
Поднимаюсь, иду в отель. Потом мы садимся в машину и едем в Женеву. Играет радио, избавляя нас от необходимости разговаривать. Вскоре у меня начинается дикая мигрень, и я знаю, отчего: это кровь снова притекает в те участки мозги, которые были заблокированы недавними событиями. Процесс этого высвобождения сопровождается головной болью, но ведь так было всегда.
Муж не должен объяснять, что говорил вчера. Я не должна объяснять, что чувствую сегодня.
Мир совершенен.
Всего лишь час остается до конца года. Муниципалитет, значительно урезая бюджет новогоднего праздника, решил сократить расходы на уличную иллюминацию. Ну и ладно: я всю жизнь смотрю на эти огни, и они уже давно не пробуждают во мне прежней детской радости.
Не могу сказать, что буду скучать по этим триста шестидесяти пяти дням. Налетали шквалы, гремели громы, море едва не поглотило мой корабль, но все же я сумела пересечь океан и пристать к твердой земле.
К твердой земле? Нет, в супружеском союзе нельзя мечтать о ней. Чувство, возникшее между двоими, убивается именно отсутствием риска и вызова, ощущением, что ничего нового уже не будет. Обязательно нужно по-прежнему удивлять друг друга.