Он размышлял, и не в первый раз, не потому ли он принял назначение, что боялся снова оказаться связанным. Не обязательно с женщиной, а вообще… Могло показаться, что он здесь в силу сложных обстоятельств, но на самом деле, черт побери, он просто прятался от жизни.
Неужели он такой трус, что побоится снова рискнуть своим сердцем? Так поэтому он ушел от Бо, даже не сказав ей прощального «до свидания»?
Митч снова боднул подушку, перекатился на другой бок и закрыл голову руками. Он не позволял себе думать, что от Бо нет известий, потому что она забыла о нем. Не может этого быть! Наверное, она из тех людей, которые всегда собираются написать — и никогда не пишут.
Не Бо создала дистанцию между ними. Он сам. И все из-за той незаконченной фразы. Почему он не разбудил ее и не рассказал обо всем, что чувствовал?
…Бо скомкала еще одно неловкое, сбивчивое письмо к Митчу и через всю комнату бросила его в мусорную корзину. Бросок получился чистым, достойным любого свободного броска в NBA.
— Хороший бросок!
Бо подняла глаза и увидела, что у ее стола стоит Недра.
— Вот заявки на участие в конкурсе на лучший репортаж. Твой репортаж о Таггардах вполне годится для конкурса.
Недра получила несколько премий за свои журналистские расследования; почему она считает, что Бо будет подавать заявку? Бо не ровня ей.
Недра взяла верхний листок из стопки, которую держала в руках, и положила на стол перед Бо.
— У них есть номинация «Общественный интерес». Мне кажется, ты попадаешь прямо в точку.
Глядя вслед Недре, Бо пожала плечами. Ее не интересовали награды. Она даже не была уверена, что хочет продолжать работать в теленовостях. А возвращаться к репортажу о Таггардах — все равно что сыпать соль на рану, которая только начала заживать.
Уголком глаза она смотрела на бумажку. У нее все равно нет шансов победить. К чему суетиться? Она уже знает, что не может одержать победу… в любви. Никакой разницы.
Она скомкала бланк заявки и бросила, метя в корзину. Комочек ударился о край корзины и отскочил от нее.
Ну вот, она была права — Бо безрадостно засмеялась — даже это у нее не получилось.
Митч смотрел на свой дом другими глазами — глазами штатского человека. После нескольких недель раздумий он подал в отставку с военной службы.
И вот он дома, чтобы остаться в нем навсегда.
Увольнение заняло больше времени, чем он ожидал. Его отговаривали. Но теперь он выше ставил долг перед своей семьей, перед самим собой.
Митч надеялся вернуться домой к Рождеству, а получилось только к концу января. Дул холодный ветер, и Митч глубже зарывался в зимнюю куртку, которую мать позаботилась привезти в аэропорт.