– Мне думается, смерть Пьера-Луи Пеннека станет тяжелым ударом для Общества любителей живописи. У вас наверняка не так много поклонников, готовых столь щедро вас поддерживать.
– Да, это действительно так – их немного. Однако, с другой стороны, нам не на что жаловаться. Мы можем обратиться за помощью к ряду региональных предприятий, а не только к частным лицам. Но вы правы, это большая потеря для нашего общества. Пьер-Луи Пеннек был очень щедрым человеком!
– Я уверен, что господин Пеннек и после своей смерти будет поддерживать вас.
Дюпен понимал, что довольно неуклюже сформулировал свою мысль. Но его очень интересовало, знал ли Бовуа о возможном изменении завещания Пеннека. Он не мог задать этот вопрос прямо, и поэтому такая формулировка была как раз очень кстати.
– Вы хотите сказать, господин комиссар, что он упомянул нас в своем завещании?
Дюпен не предполагал, что Бовуа окажется способным на такую прямоту.
– Да, по сути, я имел в виду именно это.
– Об этом, господин комиссар, мне ничего не известно. Сам господин Пеннек ничего мне об этом не говорил. Ни разу. Мы никогда с ним об этом не говорили.
Раздалась причудливая мелодия мобильного телефона. Бовуа порылся в кармане своего просторного пиджака.
– Алло?
Он заговорщически подмигнул Дюпену.
– А-а, я понял. Поезжайте.
Некоторое время Бовуа внимательно слушал своего телефонного собеседника, потом внезапно заговорил довольно резким тоном:
– Нет, мне так не кажется. Абсолютно не кажется. Я не стану этого говорить. До свидания.
Он нажал кнопку отбоя и как ни в чем не бывало продолжил:
– Это было бы, конечно, большой удачей – если можно так говорить в этой ситуации. Однако для нашего дела это было бы очень большой удачей. Но я об этом ничего не знаю. Ничего не знаю о содержании его завещания.
Он несколько раз моргнул.
– Поэтому я на это не надеюсь – хотя и ничего не знаю.
Бовуа мастерски разыграл эту карту. Хотя кто знает, подумал Дюпен, может быть, он говорит правду.
– Что еще вы можете о нем сказать?
Бовуа изобразил искреннее недоумение.
– Я хочу сказать, не заметили ли вы чего-то необычного в поведении господина Пеннека во время вашей встречи во вторник. Может быть, он выглядел не так, как всегда? В таком деле любая мелочь может оказаться важной.
– Нет.
Ответ последовал без задержки.
– Может быть, он неважно выглядел, может быть, ему нездоровилось?
– Нездоровилось?
– Да.
– Нет. Я хочу сказать, что не заметил в его облике ничего особенного. Но вы же понимаете, что он был очень стар. Он сильно сдал за последние два года. Однако рассудок его оставался ясным, и мыслил он очень здраво. Вы имеете в виду что-то определенное?