, продержался на новом месте совсем немного. Его противостояние с министром пропаганды вылилось в то, что вскоре ему пришлось подыскивать новое место работы. На смену Крукенбергу пришел 28-летний Ойген Хадамовски. Его отношения с Геббельсом тоже были далеки от идеальных. С одной стороны, именно его министр в своих записях обозначил как «одного из спутников жизни, много лет неустанно и преданно сопровождавших его», с другой – стремительный карьерный взлет и непомерное честолюбие молодого работника безумно раздражало министра. А. Шпеер не раз становился свидетелем достаточно безобразных сцен, когда Геббельс намеренно дискредитировал Хадамовского перед фюрером:
«Некоторые остроты бывали тщательно подготовлены и как звенья аккуратно вплетены в цепь действий, о развитии которых Гитлер получал регулярную информацию. Геббельс и здесь превосходил остальных, поскольку одобрительная реакция Гитлера снова и снова побуждала его к действию. На радио старый член партии Ойген Хадамовски получил руководящую должность и теперь горел желанием возглавить все радиовещание рейха. Министр же пропаганды, у которого на примете был совсем другой кандидат, опасался, как бы Гитлер и впрямь не вздумал поддерживать Хадамовского, поскольку тот с заметным искусством организовал передачи о ходе избирательной кампании. Ханке, статс-секретарь в министерстве пропаганды, после этого пригласил его к себе и официально сообщил ему, что он недавно был произведен Гитлером в "рейхсинтенданты". Восторги Хадамовского по поводу желанного назначения были, по всей вероятности, за обедом доведены до сведения Гитлера в огрубленном и искаженном виде, так что Гитлер воспринял все происшедшее как интересную шутку. На другой день Геббельс нарочно велел напечатать несколько экземпляров одной газеты, в которой была опубликована ложная информация о назначении, а вновь назначенный осыпался неумеренными похвалами. В таких интригах Геббельс знал толк; теперь он мог доложить Гитлеру, какие преувеличения и восторги содержала информация и с какой радостью Хадамовски все это воспринял. Результатом был новый приступ хохота у Гитлера. В тот же день Ханке попросил вновь назначенного произнести приветственную речь в неподключенный микрофон, и это снова послужило источником бесконечного веселья, когда за столом было сообщено, с какой неумеренной радостью – доказательством откровенного тщеславия – он реагировал на это предложение. Теперь Геббельсу нечего было опасаться, что кто-то поддержит Хадамовского. Дьявольская игра, причем высмеиваемый даже не имел возможности вмешаться, он, вероятно, и не подозревал, что все эти шуточки имели целью сделать его совершенно несостоятельным в глазах Гитлера. Никто не мог бы также проверить, точно ли Геббельс излагал факты или дал волю необузданной фантазии»