Пожилой кормщик шевелил губами, стараясь припомнить всех погибших товарищей, потом безнадежно махал рукой:
– Однако не перечислить всех сгинувших!
Осень вступала в свои права. Сибирские лиственницы, так похожие на русские елки, пожелтели и готовились сбросить свои иглы. По ночам начало подмораживать. Привычные к холоду казаки ночевали на дощаниках, а для опальных дворян разжигали костры на берегу. Костры устраивали по таежному обычаю, клали друг к дружке две сухие лесины, которые тлели всю ночь напролет. От таежного костра исходило ровное устойчивое тепло, но он почти не давал света, так что враг не мог увидеть огня. В один из длинных вечеров, проведенных за таежным костром, кормщик поведал о гибели Ермака.
После голодной зимы, проведенной в Кучумовой столице, поредевшая казачья ватага быстро отправилась. Весной остяки принесли рыбу, летом появились овощи. Памятуя ужасный голод, казаки запасались продовольствием. Ермак обратился к купцам, которые привозили рис и сушеные фрукты из Бухары. Но царь Кучум, уступив казакам в открытой схватке, пытался вытеснить их из своих владений при содействии голода. Кучум запретил бухарским купцам привозить припасы на Иртыш. Бухарцы прислали к Ермаку посланца, который передал, что купцы тайно пройдут мимо кучумовых застав к устью Вагая и там будут ждать казаков.
– Теперь мыслю, заманили они, однако, атамана в ловушку, – сокрушался кормщик. – Все чурбаны заодно. Ведь Кучум родом из Бухары. Абдулла, правитель Бухары, был его закадычный друг и приятель. Бухарские люди замыслили отомстить атаману за то, что мы пограбили их на Волге.
Не подозревая обмана, Ермак взял пятьдесят казаков и с малыми силами поплыл вверх по Иртышу. Чтобы пробраться к устью Вагая, казакам пришлось прорыть перекоп через Агитскую луку. Приплыли к условленному месту, но бухарцев там не оказалось. Раздосадованные казаки вернулись к перекопу и заночевали. В ту роковую ночь разыгралась страшная буря. Ветер выворачивал с корнем вековые деревья, по Иртышу ходили высокие волны. Ливень хлестал уставших от тяжкого дня казаков.
– Каюсь, даже стражу не выставили! Думали, кто сунется в такую непогоду! А хитрый лис Кучум только того и ждал. Напал на нас сонных. Побили на стане Якова, Романа, Петра одного и Петра другого, Михаила, Ивана. Остальным удалось забраться на струги и отплыть. На середине реки хватились – Ермака Тимофеевича с нами нет. Однако не успел атаман добежать до струга и упал в воду. Был он одеян двумя панцирями. Один старый, казацкий, а второй – подарок царя Ивана Васильевича, присланный с сеунчами, когда Ермак Тимофеевич и Иван Кольцо поклонились государю Сибирской землицей. В знак прощения и милости прислал царь тот панцирь. Бит в пять колец мудростно, длиной в два аршина, на груди и меж крылец – печати царские, златые орлы, по подолу и рукавам опушка медная на три вершка. Но тяжел, выплыть в нем немочно.