Я взяла сямисэн, подумав, как нелепо он выглядит на фоне моего сарафана, и начала играть «Во деревне Ольховке». Мужчины мгновенно оживились и стали прихлопывать в такт песни. А девушки вскочили с живостью, неподобающей для гейш, и стали пританцовывать. Мужчины последовали их примеру и, приобняв девушек, смешно топтались ногами в носках по шерстяному ковру.
– «Эх, лапти, да лапти, да лапти мои! Эх, лапти мои, лапти липовые! Вы не бойтесь ходитё, тятька новые сплетё. Эх, ну! Тьфу!» – задорно пропела я припев.
И пустилась в пляс.
«Ну, прямо у нас на концертах училища в актовом зале», – невольно подумала я, глядя на развеселившихся пританцовывающих японцев.
В этот момент в комнату заглянула госпожа Цутида и с изумлением воззрилась на наши танцы. Но тут же заулыбалась, видя, как довольны гости. Они смеялись и громко выражали восхищение.
«Интересно было бы напоить их в стельку и посмотреть, как они себя будут вести», – почему-то подумала я.
И не удержавшись, хихикнула, забыв, что на мне нет защитной маски белил. И тут же прикрыла рот ладонью. Госпожа Цутида строго на меня глянула, но при гостях замечание делать не стала. К тому же Митихиро не сводил с меня глаз.
«А этот япончик запал на меня», – мелькнула мысль.
И я улыбнулась ему. Он вновь смешно зарделся и потупил глаза.
Девушки остались с гостями, как я поняла, на ночь, а меня госпожа Цутида любезно подвезла до гостиницы.
– Что ж, – сказала она, – я довольна. Ты произвела фурор. И я готова заключить с тобой контракт. И уверена, что у «рашн» гейши Тати-ана очень большие перспективы.
– Я подумаю, – уклончиво ответила я, выходя из машины.
Она кивнула и уехала.
Я вошла в вестибюль и сразу увидела сидящего в кресле Антона. Он вскочил и радостно бросился ко мне.
– Где ты была? Я тебя обыскался! Ты почему телефон отключаешь? – забросал он меня вопросами.
– Я тебе что, жена? Или, может, твоя девушка? – раздраженно спросила я.
Он тут же потух, и мне стало его жаль.
– В гостях у тети была, – мягче сказала я. – На чайной церемонии. А там телефоны просят отключать, ты же знаешь. Чтобы ничто из внешнего мира не проникало за стены и не мешало созерцать гармонию, – торжественно произнесла я и рассмеялась.
Антон тоже рассмеялся и взял меня за руку. Мы поднялись в номер. Я сразу начала раздеваться, не обращая на него внимания. Побросав вещи на пол, скрылась в душе.
Ночь Антон провел у меня, несмотря на строгие правила для посетителей. Но гостиница была европейской, а ночной портье – итальянец Луиджо. И он уважал американские доллары.