— Увы, Элла Фишкис никому «не кажет глаз», не только вам, — с довольно лицемерной печалью в голосе заметил Ростовский. — Причем уже довольно продолжительное время.
— Что же с ней могло случиться?
— А вам ничего в голову не приходит?
Профессор огорченно пожал плечами.
— Если бы знал, — горько вздохнул он, — если бы я знал…
— То? Что бы тогда?
— То я непременно бы вам сообщил!
— Непременно?
— Я вас провожу, господин милиционер.
И Горчицкий повел Юру к дверям.
— Огромная просьба… Если вам что-то станет известно, непременно дайте мне знать. И вот еще что… — Горчицкий достал бумажник и вытащил стодолларовую бумажку. — Не бросайте эти поиски. Я лично буду теперь очень волноваться. Кто бы мог подумать! Хорошо хоть, что моя жена ничего не знает — это ее просто сведет в могилу.
Юра не без удовольствия, но все-таки довольно растерянно взял протянутые деньги, пытаясь найти объяснение этой небывалой щедрости.
То ли уже сам вид человека из московской милиции рефлекторно вызывал у людей это желание — достать бумажник, то ли это действительно очень неприятно, когда тебя вдруг невольно уличают в равнодушии? В том, что ты за столько-то времени не удосужился взволноваться и даже заметить, что исчезла твоя родственница?
Уже спустившись по роскошной мраморной лестнице на первый этаж, где находились кафе и гардероб, Юра вдруг остановился. Вестибюль музея украшало огромное живописное полотно. Неизвестный художник очень доходчиво изобразил на нем долгий и нелегкий путь, пройденный человеком от обезьяны до его нынешнего состояния. Вот он какой вначале-то был: чуть не на четвереньках и со скошенным лобиком; потом чуть покраше стал, но все равно еще — не очень… «муму», одним словом… Неандерталец! А потом вона какой стал красавец. Как распрямился… и поднял гордо голову… хомо сапиенс… человек разумный!
Некоторое время Юра задумчиво, задрав голову, рассматривал поучительную картину. А потом вдруг развернулся и снова пошел на третий этаж, к профессору.
Ростовский вошел в его кабинет и протянул Горчицкому тетрадь.
— Совсем забыл. Милиция обнаружила вот это. Вы почитайте, профессор.
— Что это?
— Это называется «Дневник Эллы Фишкис».
— Дневник Эллы? — Профессор, еще больше побледнев, ошеломленно смотрел на Юру. — Дневник?
— Да. И, возможно, он проливает свет на исчезновение вашей родственницы.
— Но…
— И потом… Понимаете… Я бы хотел с вами посоветоваться, профессор.
— Посоветоваться?
— Да. Как со специалистом. Понимаете, мне рассказывал один старый летчик… Там было когда-то землетрясение… А потом все засекретили…