«А что мне уже особенно терять? — решила я. — К чему гадать, нервничать, прятаться, уворачиваться от пуль, что-то предпринимать. И так все фигово — дальше некуда… Теперь еще и выступать в роли мишени! Нет уж… Лучше покончить со всем разом!»
— Ваша? — спросила я, когда Оскар взял в руки протянутую мною гильзу.
— Ну допустим…
Оскар отвел глаза.
«Батюшки, да наш киллер, кажется, застеснялся!» — ахнула я про себя.
— И допускать тут нечего, — решительно возразила я. — Конечно, ваша! Кроме вас, здесь стрелять больше некому.
— Ну хорошо, хорошо… Признаюсь, это я. — Оскар наконец взглянул мне в глаза. — Но только не думайте, что охотился на вас. Или, боже упаси, собирался вас убить!
— А что же, по-вашему, вы собирались сделать?
— Видите ли, — Оскар потупился, — как я вам уже объяснял, охота — это моя страсть… Хлебом не корми — дай побродить с ружьишком. Но, если честно, я довольно скверный стрелок.
— Ах, вот оно что…
— Признаваться в этом — большой удар для самолюбия. Но вы меня вынуждаете! Вы, Элла, что называется, просто меня «взяли с поличным»!
— Извините…
— Да, я плохо стреляю! Можно сказать, скверно… Очень даже скверно.
— Я догадалась… — не без понятной радости подтвердила я этот диагноз. — К счастью, вы правы. Стреляете вы плохо! Иначе бы мы с вами сейчас уже не беседовали.
— Да, я очень плохо стреляю. Но очень люблю. Очень люблю это дело.
— Так-так…
— Видите ли, Элла… В общем, вы и понять не можете, как манит человека прекрасное добротное оружие. Это, знаете, как фобия… Достать из футляра, протереть, подержать в руках…
— Стрельнуть разок-другой, да? — вздохнула я.
— Ну пострелять… Конечно… Разумеется. Не без того! Но метился-то я не в вас.
— Не в меня?!
— Видно, так уж получилось.
— Вот как?
— Клянусь!
— А в кого же вы стреляли, Оскар?
— Ну мне показалось… В общем, не стоит об этом пока. Пока не стоит, Элла.
— Не скажете?
— Скажу только, что метился я не в вас.
Так мы препирались еще некоторое время.
Но что мне остается делать?
В общем, мне остается только поверить Оскару на слово.
А тем же вечером меня опять пригласили на ужин. Очевидно, в знак примирения. По-видимому, это своего рода «извинение» Звездинских «за доставленные неудобства».
За ужином я предложила не закапывать более наши консервные банки, а использовать в качестве мишеней, чтобы Оскар мог на них тренироваться.
Мне кажется, что моя заинтересованность в том, чтобы господин шоумен научился стрелять более метко, вполне понятна.
Кроме того, мы договорились, что Звездинский будет с утра, отправляясь на прогулку, предупреждать меня, где именно он собирается «побродить с ружьишком». А я соответственно постараюсь держаться от этого места как можно дальше.