Потом я не раз вспоминала: о чем я подумала, когда этот посетитель вошел в зал номер четырнадцать?
А подумала я тогда, что внешность и облик этого вызывающе рыжего человека были слишком плутоваты и простоваты для завсегдатая музейных залов. Проще говоря, это была самая настоящая рожа! Парень отнюдь не был похож на посетителя «культурных учреждений». Где-нибудь на блошином рынке таких личностей навалом, но в музеях они бывают редко.
Впрочем, случайные люди в отделе минералогии не редкость. Их сюда привлекают тишина и безлюдье. Например, какая-нибудь парочка, у которой нет денег на «места для поцелуев» в кинотеатре, бывает, забежит. Обычно такие посетители очень удивляются, что они не одни, когда под тетей Агнессой заскрипит стульчик или она чихнет, очнувшись от дремы, или зевнет…
Тетя сама уже давно похожа на экспонат. И внутренне (чего только стоят ее старомодные радения за «народное достояние», «идеалы науки», ее стыдливость, ее совестливость?!), и внешне. Так что не заметить ее среди других музейных экспонатов ничего не стоит.
Но на сей раз на месте Агнессы Йозефовны была я. И меня явно заметили. Стрельнув глазами — причем довольно воровато! — в мою сторону, посетитель принялся бродить по залу, а я…
Увы… Бдительность — мое слабое место. Отметив про себя лишь, что выглядит посетитель довольно странно, я потерта к нему всякий интерес.
Я даже решительно усмирила Диди, недовольно и как-то чересчур злобно заворчавшего в рюкзаке. «Нельзя шуметь в музее!» — прошептала я. И Диди недовольно, но послушно затих. А я снова стала думать о своем. Ну, может, не совсем «о девичьем», но о своем…
А этот тип прошелся не спеша вдоль стеклянных витрин и, остановившись возле раздела «Метеориты», принялся задумчиво их разглядывать. Время от времени он тянул себя за нос — и без того, надо сказать, довольно длинный! — словно поставил перед собой цель превратить его в конце концов в небольшой хобот.
Ну разные у людей вредные привычки: одни, когда задумаются, грызут ногти, другие — чешут затылок, третьи — барабанят пальцами, а этот вот тянул себя за нос.
Созерцать это не доставляло мне никакого удовольствия, и я отвернулась к окну, глядя на вечерний, уже освещенный огнями город. Тем более что прозрачный ящик для пожертвований, украшением которого была стодолларовая купюра, подаренная для поддержания музея некоторое время назад каким-то заезжим американцем, находился у меня в поле зрения. Он отражался в зеркально чернеющем оконном стекле и был хорошо мне виден. Бриллиантов в нашем зале номер четырнадцать нет. А более этому посетителю в отделе минералогии покуситься было не на что. Так думала я…